В провинции Хэбэй, на территории заброшенной военной базы, 74-я рота формирует женский отряд из новобранцев: Ли Цин, 19 лет, дочь шахтёра; Чжан Мэй, 22 года, сбежавшая от брака по договорённости; Хао Жуэнь, тихая студентка-медик. Их дни начинаются с марша по грязи под крики сержанта Лю: *"Чжан Мэй, твоя винтовка грязнее пола столовой!"*. После тренировок — чистка картофеля впроголодь.
Лукас, 16 лет, в рваных кедах натирает мозоль, пока грузовик с курями в клетках везет его по грунтовке к воротам с ржавой табличкой *«Gottes Werk»*. Отец молча суёт ему мешок с сухарями: **«Там хоть кормить будут»**. В столовой, где пахнет квашеной капустой и хлоркой, Пауль Шефер поправляет очки с толстыми линзами, кладёт руку на плечо мальчика: **«С завтрашнего дня — подъём в пять. Будешь
Виктор, инженер-механик с завода «Красный пролетарий», замечает нестыковки в чертежах новой конвейерной линии. Его сосед по общежитию, Олег из отдела снабжения, смеётся над его дотошностью: *«Ты бы ещё гайки пересчитал — вдруг одна сбежала?»*. Вечерами Виктор пробирается в архив, сверяет документы при свете настольной лампы, попутно запивая чай из потёртого алюминиевого стакана. Запах машинного
Эмили Кларк, старшеклассница из провинциального городка Грейсхилл, находит в заброшенной библиотеке потёртый дневник с пометкой «Хадита — ключ к барьеру». Вместе с братом-механиком Томом, который вечно пахнет машинным маслом, она расшифровывает карту на обороте — сеть тоннелей под местным заводом. «Тут чушь какая-то, — бормочет Том, вытирая руки о ржавые джинсы, — но если там хоть один старый
В Мехико, на рынке Сонора, 17-летний Лукас Монтес натыкается на старую коробку с обгоревшими фотографиями и испанскими монетами. Среди мусора — потрескавшийся медальон с гравировкой *"A. Cortés, 1521"*. Его тетя Кармен, владелица тако-стойки, хрипло шепчет: *«Esas monedas traen mal karma… Лучше выбрось»*. Но Лукас прячет находку в рюкзак рядом с учебником по химии. Ночью его будит звон
В дождливом сентябре 1810 года португальский ополченец Матиас, в прошлом плотник из Коимбры, копает траншеи у подножия хребта Серра-ду-Бусаку. Его сапоги вязнут в глине, а за поясом торчит обрывок письма от сестры: *«Мама прячет муку в церкви, но французы всё равно находят»*. Рядом англичанин-артиллерист Джон, с лицом, обожжённым порохом, грузит ядра на повозку. «Если эти ублюдки прорвутся, —
Олекса, худой студент-медик, и Юра, бывший гимназист с дырявой шинелью, копают окопы возле станции Круты. Земля промерзла — ломы гнутся, ладони в кровь. Мария, дочь киевского аптекаря, раздает патроны: «Берите, пока не началось. Последний ящик». В казарме пахнет сапожной мазью и махоркой. Петро, сечевой стрелок, учит ребят заряжать «максим»: «Не дергай затвор, как дверцу в сортире! Плавно». По
Селию Брайс каждое утро встречает запах пыли и металла в цеху фабрики «Лумэкс» в Ньюарке. Она и подруги — Маргарет Уолш с воспаленными суставами, Эдна Роуз, кашляющая в платок с розовыми пятнами, — тонкими кистями рисуют цифры на часах. «Слушай, у тебя челюсть опять пульсирует?» — Эдна тычет пальцем в Селию, пока начальник Смит в костюме-тройке ходит между столами. Девчонки смеются, закручивая
В болотах Восточной Англии Боудикга, рыжеволосая королева иценов, собирает воинов, разгромивших Камулодун. Её дочери, с синяками на руках от римских цепей, шепчут: «Они сожгли наши поля». На севере легионеры в ржавых доспехах тащат каменные блоки для Адрианова вала. Солдат Марк из Галлии жалуется товарищу: «Здесь даже вино прокисло — одни волки да дождь». В Йорке кузнец Эдвин ковшет меч для ярла
Линь Шу, сменивший лицо и имя на Мэй Чансу, вернулся в Цзиньлин после двенадцати лет в пограничных землях. Его пальцы, обожжённые в огне битвы при Мэйлин, дрожали, когда он разворачивал свиток с именами предателей. В усадьбе Су, где пахло иссопом и высохшими чернилами, он принял роль советника Сяо Цзинъяня — принца, избегающего дворцовых игр. «Твоя прямоты — как меч без ножен, — сказал Мэй,
В тумане вересковой пустоши Макбет, грубоватый тайн с обветренным лицом, и Банко, его приятель с привычкой теребить рукоять меча, натыкаются на трёх старух в рваных плащах. «Королём будешь… но не твои дети», — хрипят они, протягивая костлявые пальцы к доспехам Макбета. Леди Макбет, пока муж чистит затупившийся кинжал у камина, шипит: «Ты блоха, если дрожишь. Дункан спит пьяным — сейчас или
Виталий Бонивур, худой парень в потёртой шинели, прятал пачку листовок под мостками у реки, пока часовой курил у казармы. Его сестра Анна, в платке с выцветшими узорами, разводила костёр в землянке — варила картошку с салом, украденным у кулака Петракова. Комиссар Гуров, с обмороженными щеками, скрипел карандашом над картой: «Завтра в Мельничной — три ящика патронов. Возьмёшь Семёна и Федосью».
