Чиди, худой механик с обветренными руками, каждое утро чинил мопеды у киоска с *суя* возле моста Эко. Его сестра Амина торговала тканями на рынке Икея, пряча выручку в жестяную коробку из-под печенья. Однажды в бензобаке разбитого *океда* Чиди нашел сверток с выцветшими фотографиями — на них был изображен недостроенный небоскреб в районе Марин, а на обороте детским почерком: *"Они слышат
Юньси, девушка с рыжими прядями в волосах, чинила глиняный кувшин у колодца, когда в деревню Циньшуй въехал Чжан Ли — алхимик в потрёпанном халате, пахнущий серой и полынью. «Ищешь легенду о Нефритовом Источнике? — усмехнулся он, разглядывая трещину на кувшине. — Говорят, твой дед последним видел ту карту». Юньси вспомнила старый свиток с отметками горных троп, зарытый под очагом. Ночью, пока
В Чикаго, в районе Плэйсбург, Элайджа Морроу, 27 лет, коптит сигареты у входа в автомастерскую «Гриззли». Его руки в масляных пятнах, куртка пахнет бензином. По вечерам он чинит старый «Кадиллак» 1980-го года, который хочет продать за 15 тысяч. «Ты снова проведешь ночь в гараже?» — спрашивает соседка Люси, перематывая кассеты в видеопрокате через дорогу. Элайджа молчит, вытирает ключом грязь с
Пим, в потёртой джинсовой куртке и с чемоданом, застрявшим в двери старого автобуса, возвращается в Камчанод после пяти лет учебы в Бангкоке. На рынке у храма Ват Пхра Тхат ее встречает тетя Сом с холодным взглядом и фразой: *«Твой отец умер, но долги остались. Земля под домом теперь моя»*. В доме с треснувшими ставнями Пим находит коробку фотографий: отец в военной форме, мать в шелковом платье
В долине Куско два брата, Тупак и Майта, спорят из-за наследства отца-вождя. Тупак, старший, копается в записях на кипу — разноцветных узелках, фиксирующих законы, — пытаясь доказать право на трон. Майта, в кожаном доспехе, покрытом золотыми бляшками, пьет чичу из глиняной чаши: «Ты считаешь узелки, а я держу меч. Кого выберет народ?» Их сестра, Чукча, тайно встречается с шаманом из племени
В Харькове, на заводах, где зимой 1939 года с потолка сыпалась штукатурка от вибрации станков, Михаил Кошкин спорил с инженерами о толщине брони. «Если поставить дизель В-2, перегреваться будет», — бормотал замёрзшими пальцами чертёжник, рисуя изогнутый корпус будущего Т-34. Кошкин, кашляя в кулак, настаивал: «Слесари уже сварку освоили — сделаем наклонные листы». Испытания под снегом под Москвой
Джимми, пятнадцать лет, рылся в старом гараже отца, вытаскивая ржавый усилитель. Лиза, его соседка, притащила гитару с облупившейся краской: *"Слушай, мой пацан сказал, что в школе объявили конкурс. Нам нужен ударник"*. Макс, парень с рыжими волосами, жил через два дома; он колотил по кастрюлям в гараже, пока мать не орала: *"Прекрати этот адский грохот!"*. Репетировали по
В деревне под Джайпуром 17-летняя Аша Миттал срывает помолвку с сыном ростовщика Викрамом. Ночью, схватив потёртый рюкзак с фото матери и серебряным браслетом, она пробирается через поле манго к товарному поезду. «Ты уверена, что хочешь ехать в Бомбей один?» — хрипит пожилой кондуктор, принимая от неё смятые рупии. В вагоне Аша сталкивается с Раджем — парнем в замасленной куртке, чинящим
Громмогор, мохнатый наставник с трезубцем вместо руки, грохочет голосом, разбирая неудачную попытку Айка напугать манекен в тренировочной пещере. «Ты жалок! — рычит он, тыча в синяк под глазом манекена. — Настоящий монстр оставляет следы в *головах*, а не на щеках!» Айк, синекожий юнец с торчащими ушами, мнет в лапах ржавые ножницы — его любимый инструмент для «стрижки страхов». Рядом Обличитель,
В Лионе дождь застал Люка за разгрузкой ящиков с вишневым вареньем в семейной кондитерской *Douceur Amère*. Он заметил пропажу ножа для резки марципана — стального, с резной ручкой. «Ты точно не брала его вчера?» — спросил он сестру Элоизу, пока та протирала полки с банками абрикосового конфитюра. В тот же вечер на заброшенной фабрике у Роны нашли тело подростка в куртке с нашивкой панк-группы
В провинциальном городке под Рязанью пятнадцатилетний Виктор Шумилов, высокий и неуклюжий, вечно путается в делах. После школы он подрабатывает на чугунолитейном заводе — таскает болванки для мастеров, а вечерами чинит с дедом Иваном велосипед «Урал» во дворе хрущёвки. Однажды он теряет ключ от цехового склада («Чёрт, опять карманы дырявые!» — бормочет, переворачивая рюкзак с облезлой кожей), и
Шон О’Нил, механик из дока Ливерпуля, находит в багажнике разбитого «форда» 78-го года свёрток с письмами на гэльском. На обороте — печать дублинского архива. «Чёрт, опять эти старые бумаги», — бормочет он, вытирая руки промасленной тряпкой. В тот же вечер Эйлин Мэлоун, студентка-историк из Корка, врывается в его мастерскую: «Ты где это взял? Тут про золото Синн Фейн 1921-го…». Они едут в
