Настя крутит руль «девятки», объезжая ямы на Садовом кольцу. В салоне пахнет бензином и старыми сиденьями. На заднем сиденьи мужчина в кожанке щуриттся: «Девка за баранкой — редкость. Мужиков нет, что ли?» Она бросает в зеркало: «Мужики водку глушат, а мне брат младший на лекарства нужны». Высаживает его у ТЦ «Охотный ряд», замечает, как трое в балаклавах выносят из «Евросети» коробки с техникой.
Элайза, в потёртой ковбойской шляпе и резиновых сапогах, выгружает мешки с удобрениями из ржавого пикапа. Рядом Маркус, её младший брат, чинит старый трактор Ford 8N, сплёвывая табачный сок в жестяную банку. «Ты точно не передумаешь насчёт Чикаго?» — бормочет он, не отрываясь от двигателя. Элайза молчит, смотрит на горизонт, где пыльная буря сливается с серым небом. Вечером, за столом с
Лора, бывшая барменша из Бруклина, застряла в провинциальном Юма-Сити после развода. Её сосед по трейлеру Макс, ветеринар-неудачник, вечно ковыряется в старой «Хонде», пытаясь починить кондиционер. В пятницу утром Лора нашла под скамейкой в парке ржавый сейф с пачками стодолларовых купюр. «Чёрт, тут больше, чем я за десять лет накопила», — прошептала она, спрятав деньги в мешок для мусора. Макс,
В Лахоре Кабир, водитель рикши с треснувшим зеркалом, каждое утро объезжает переулки возле рынка Анаркали, подбирая пассажиров. Его дочь Зара болеет — в комнате с облупившейся краской на стенах скапливаются флаконы от сиропа, которые он не может оплатить. В пятницу, пока жена Надира жарит лук для бирьяни, к нему подходит Ризван в помятой рубашке: «Три месяца долга, Кабир-бхай. Или рикша моя, или
В подъезде хрущёвки на Ленинском проспекте пахнет краской и старыми трубами. Артем, в потёртой кофте с пятном от кофе, подключает самодельный нейроинтерфейс к серверу в подсобке. «Лида, проверь шифрование — у них на Тульской уже сработала сигнализация», — бормочет он, пока на экране мелькают строки кода. Лида, в очках с треснувшей линзой, щёлкает жвачкой: «Если ещё раз полезешь в их облако через
Мэри Тайлер, 28 лет, каждое утро пробирается через толпу на станции «Джей-Метро» в Бруклине, чтобы успеть на утреннюю планерку в онлайн-журнале «Urban Pulse». Ее стол завален стикерами с пометками: «позвонить агенту по аренде», «проверить факты про забастовку курьеров». Лиза Мартинес, дизайнер в рыжей кожаной куртке, тычет в ее экран: «Твой черновик про съемные квартиры Грег опять зарубил.
В небольшом пристанционном поселке Лиза, кассирша с десятилетним стажем, каждое утро поправляет табличку «Окно №3 не работает» — механизм давно сломан, а ремонт откладывают. Аня, диспетчер, в душной будке переключает стрелки, слушая переговоры машинистов: «*Вагон 12 подтекает, но до вечера дотянет*», — бормочет она, заедая чай вчерашними пряниками. Оля, уборщица, прячет под платком шрам на шее,
Айдар, второй скрипач городского оркестра, каждое утро вытирал пыль с футляра инструмента, подаренного отцом. Его соседка по общежитию, Аружан, работавшая контрабасисткой, часто стучала в стену, если он репетировал после полуночи: «Опять не спишь? Завтра в семь сбор у филармонии!» В автобусе №45, где сиденья давно потеряли обивку, он пересчитывал мелочь на проезд, пока дирижер Тимур звонил ему с
Марко, 32 года, младший архитектор из Милана, три месяца скрывал дрожь в левой руке, пока не уронил эспрессо в кафе на площади Сан-Бабила. Лючия, его соседка-пульмонолог с привычкой курить «MS» без фильтра, заставила его пройти МРТ в клинике на виале Фульвио Тести. «Ты видел свои снимки? — спросила она, вытирая сахар с бархатного платья. — Там… как медуза в аквариуме». Через неделю он уже ехал в
Робин Локсли, седой и с шрамом на щеке, вернулся в Ноттингем после двадцати лет в крестовых походах. Он нашел леди Мэриан в полуразрушенном монастыре — она носила простую шерстяную накидку и раздавала хлеб крестьянам. «Ты все еще стреляешь из лука?» — спросила она, разглядывая зазубренный клинок на его поясе. Вместо ответа он протянул ей ветку терновника, сорванную у реки. По вечерам они сидели у
Джейк вскинул рюкзак с потрепанными лямками, проверяя маршрут на телефоне с треснувшим экраном. Лиза, поправляя кепку с логотипом старой пиццерии, толкнула его локтем: «Эй, там на 5-й авеню опять ремонт — объезжай через мост». Они свернули в переулок за пекарней, где владелец-грек всегда оставлял для них пакетики с теплыми пирожками. Внезапно завыла сирена: курьер на синем электровелосипеде,
В пригороде Парижа, возле полуразрушенной фабрики, бывший заключенный Анри Леруа находит тело бизнесмена Пьера Дюваля. В кармане пиджака — записка с адресом кафе *«Ле Суар»* и именем его бывшей жены, Элен. Анри, в рваном плаще и с сигаретой в зубах, пробирается через рынок Ле-Аль, где торговцы кричат: *«Свежие устрицы, два франка за дюжину!»* Он вспоминает, как Дюваль десять лет назад подставил
