Оксана, пахнущая подгоревшим борщом и стиральным порошком, замечает пропажу двух тысяч гривен из банки с рисом. В тот же день Андрей, ее муж, приносит домой новые кожаные перчатки — "для работы на стройке", бормочет он, пряча взгляд. По вечерам он теперь засыпает в засаленном свитере на диване, не снимая кроссовок с отклеившейся подошвой. Оксана считает мелочь в кошельке возле кассы
Мишка сидел на ящике из-под селедки, разминая в пальцах крошки сушеной воблы. Гриша, его правая рука, щелкал семечки, глядя на задымленный порт: «Говорят, в четверг из Марселя хлопок везут. Таможня на взводе – полпатруля с похмелья». Соня, в платье с облезлым кружевом, ставила на стол жестяной чайник: «Сумасшедший. Вчера Ковальчук у Дуная двоих штыками приколол – ищешь, куда голову подставить».
Лука, худой парень в очках с треснувшей дужкой, каждое утро протирал пыль с подержанных книг в лавке на Монмартре. Однажды Марион, в кожаной куртке и с рюкзаком, забитым листовками, спросила: «У вас есть первое издание „Постороннего“ без цензуры?» — перебирая виниловые пластинки у кассы. Он достал потрепанный экземпляр из-под прилавка, где хранил контрабанду — запрещенные брошюры анархистов и
Макс, рыжий терьер, живет в тесной квартирке на Манхэттене с хозяйкой Кейти, которая целыми днями рисует абстрактные картины, разбрасывая тюбики с краской по полу. Его рутина — гонки за мячом в парке и попытки не наступить на осколки стекла возле мусорных баков. Всё меняется, когда Кейти приводит огромного лохматого пса Дюка. «Ты здесь надолго?» — рычит Макс, уставившись на новичка, который сразу
Марина, бывшая киевская бухгалтерша, приезжает в село Горошковка с двумя чемоданами и треснувшим экраном телефона. Дом тети Любы, доставшийся по наследству, встречает её прогнившими половицами и запахом сырой штукатурки. На второй день соседский плотник Николай, в засаленной куртке и с пачкой «Примы» в кармане, стучит в калитку: *«Печь чинить будешь? Дрова мне на три дня, кирпич — возьмём у
В промёрзшем спальном районе Нижневартовска семнадцатилетний Кирилл «Кик» Сомов топчет снег у дверей полузаброшенного спортклуба «Вулкан». Внутри — ржавые гантели, треснутое зеркало и тренер Генадий Петрович, бывший боксёр, жующий бутерброд с колбасой «Докторская». «Опять проспал, кретин?» — хрипит он, вытирая ладонью крошки с бороды. Кирилл молча надевает потёртые перчатки с оторванным мизинцем,
Иван Петрович ковырял паяльником в механической руке, сняв кожух с локтевого сустава. На кухне трещала печка, в чайнике гудела вода. Внук Сергей, в потёртой куртке с нашивкой колледжа, разложил на столе чертежи с пометками красным карандашом. «Дед, тут шестерни в пальцах клинит — масло не поможет. Надо переделывать шасси», — ткнул в схему, обводя трещину на бумаге. Старик хмыкнул, доставая из
Анна задерживалась на швейной фабрике под Тулой — начальник снова требовал перешить партию из-за кривой строчки. "Ты хоть нитку в иголку попадаешь?" — бросил он, разглядывая бракованные платья. По дороге домой она купила в ларьке «Балтику-9» и банку шпрот, вспомнив, как муж Дмитрий вчера разбил тарелку об стену: "Ты хоть раз ужин нормальный сделаешь?" В подъезде её ждал
Молодой Геракл, сын Зевса, с детства живет среди людей, не зная о своем происхождении. Его сила приносит проблемы: он случайно разрушает рыночные ларьки в деревне, роняет колонны храма, пытаясь помочь старушке. Оракул в дымном святилище хрипит: *«Ты полубог, но чтобы попасть на Олимп, стань героем»*. Скитаясь по дорогам Аттики, парень натыкается на сатира Филоктета — тот паникует, увидев его, и
Сяо Линь, подросток из деревни Циньшуй, нашёл в старом колодце треснувший нефритовый амулет, пока чистил его от тины. "Бабушка говорила, тут жил дух-хранитель до войны с Яньло-ваном", — вспомнил он, перебирая чётки. В ту же ночь на поля напали тени с когтями из чёрного дыма — Ли Вэй, местный кузнец, рубил их тупым мечом, крича: "Зажгите факелы! Они боятся огня!". Утром на краю
В супермаркете «Фортуна» на окраине Нижнего Новгорода охранник Сергей, бывший военный с шершавым голосом, каждый день высматривает подозрительных. Кассирша Ольга, в растянутом свитере и с наклейкой «Улыбайся!» на мониторе, первая замечает пропажу шоколадок «Алёнка» и банок красной икры. «Опять та же бабка в платке — три сырка в сумку суёт, а четвёртый за пазуху», — шепчет она Сергею, указывая на
Кирилл, копаясь в старом чемодане на чердаке бабушкиной дачи под Звенигородом, вытащил потрепанный дневник с обгоревшим углом. На первой странице — чертеж механизма, подписанный "Проект 'Сокол', 1943", и фото деда в военной форме у станка. "Ты чего там шебуршишь?" — крикнула снизу бабка, хлопая дверцей печки. Вечером в гараже у друга Олега, пахнущем машинным маслом,
