Кирилл тащит за собой Дашу и Антона через ржавые ворота заброшенного завода в Люберцах. Ветер свистит в разбитых окнах цеха, под ногами хрустит битое стекло. Даша, спотыкаясь о бетонный блок, хрипит: «Ты уверен, что он здесь?» Кирилл достает из кармана смятый лист с картой, нарисованной синей шариковой ручкой: «Там, у трансформатора. Если успеем до полуночи». Антон молча ковыряет кроссовком
Оксана выходит из старого автобуса «Богдан» возле сельского магазина «Рассвет», под ногами хрустит щебень. В руках — потрёпанный чемодан с наклейками киевских хостелов. Бабуля Марьяна ждёт на лавочке у ворот, в платке поверх седых волос. «Ти ж мов та чайка, прилетіла, коли штормить почало», — бормочет она, протягивая пирог с капустой. В доме пахнет сыростью и сушёной мятой. На кухне — треснувшее
Элиот, 15 лет, ковыряется в потрескавшейся штукатурке на кухне, пока Софи, его сестра, пытается починить кипятильник. Их мать спит за тонкой перегородкой, пахнет пережаренным луком и дешевым ополаскивателем. «Смотри, опять пятно на потолке разрастается», – бросает Элиот, вытирая крошки с пластикового стола. Софи, не отрываясь от проводов, хрипит: «Молчи. Завтра у Реми надо выцыганить хотя бы на
Эмма, 27 лет, каждое утро покупает круассан в булочной на углу улицы Мобер. В студии радиостанции «Ночные голоса» она настраивает микрофон, поправляя наушники, пока техник Жан ворчит: «Вчера опять забыла выключить оборудование. Если сгорит усилитель, Лукас меня уволит». В эфире она обсуждает городские слухи — исчезновение художника с набережной Сены. Слушательница звонит, дрожащим голосом
Артём, 16 лет, живет в спальном районе под Новосибирском. Каждое утро он переходит двор с разбитыми качелями, покупает чёрный кофе в ларьке у метро «Студенческая» — бариста Галя всегда добавляет лишнюю ложку сахара, не спрашивая. В школе №112 на третьем этаже, где краска на стенах облупилась ещё в девяностых, он сталкивается с Катей из параллельного класса: она таскает за собой старый фотоаппарат
Иван топчет окурок сапогом возле покосившегося забора, глядя, как младший брат Алексей чинит трактор. «Собирай вещи, — хрипит он, — завтра уезжаем в Ростов». Алексей швыряет гаечный ключ в лужу: «А дом? Мать перед смертью просила не бросать». В селе Подгорное уже неделю пахнет гарью — снаряд попал в элеватор за рекой. По вечерам из динамика сельсовета трещит: «Граждане, не покидайте подвалы до
В Питере, на углу Гороховой и Садовой, Антон Клюев, слесарь с завода «Красный октябрь», заметил в своей однушке тень, которая не совпадала по очертаниям с его фигурой. Каждый вечер, пока он ел гречневую кашу с тушёнкой из жестяной банки, тень двигалась к шкафу с потертыми уголками, где лежали старые письма от матери из Твери. «Ты кто?» — спросил Антон, тыча вилкой в воздух. Тень замерла, потом
Оксана, официантка из львовской кофейни «Зерно», получает заказ на три капучино и письмо с печатью нотариуса. Вскрыв конверт за стойкой, она роняет ложку — оказалось, бабка Марья оставила ей хату в селе Яблунив. Через два дня, в автобусе с разбитыми сиденьями, она разглядывает ключ с облупленной синей краской. Дом встретил ее заколоченными ставнями и мужиком в засаленном свитере, который поливает
Вокзал в Гомеле. Надежда, в потрёпанной куртке с оторванной пуговицей, переминается у окна кассы, сжимая билет до Питера. За спиной — бабушка с авоськой, пахнущей солёными огурцами, бормочет: *«Ты там паспорт не теряй, слышишь? А то назад не пустят»*. В кармане — справка от сестры с адресом общежития на окраине Петербурга. В поезде Надя делит купе с водителем-дальнобойщиком, который ест холодную
Лиань Цзюнь, худощавый парень с обожженными пальцами, каждое утро начинал с проверки печи в кузнице деревни Луньшао. Его соседка, Мэйлин, ворчала, что угольная пыль въелась даже в её рисовые лепешки: *«Если бы ты меньше металл колотил, а больше помогал на рынке, давно бы женился»*. Но Лиань лишь отмахивался, закаляя клинок для старосты — тот требовал узор, как на древних мечах эпохи Тан. Внезапно
Лиза, 28 лет, художка из Питера, копошится в старой мастерской на Васильевском. Случайно выдергивает рыжую тетрадь из-под прогнившей полки — дневник Ирины Семёновой, 1970-х. На третьей странице пятно, похожее на чай, и запись: «Сегодня снова видела его у кинотеатра „Аврора“. В пальто с каракулевым воротником. Позвонить Андрею не смогла». Подруга Катя, затягиваясь вейпом у окна, щурится: «Ты
Марьяна, в синем полиэстеровом халате, протирала конвейер на консервном заводе «Рассвет», когда в раздевалке нашла потёртую газету 2003 года. На третьей странице — фото мужчины в очках с треснувшей дужкой: *"Пропал без вести. Николай Шевченко, инженер-наладчик"*. В тот же вечер её дочь Лиза, пряча под кроватью рюкзак с провизией, сказала: «Мама, в подвале общежития кто-то рисует кресты
