Нами, 26 лет, разложила в углу однокомнатной квартиры свой старый плюшевый мишка — единное, что взяла из родительского дома. Дзиро, 28, программист с мешками под глазами, постучал пальцами по клавиатуре, пока она расставляла кастрюли на крохотной кухне. «Завтрак — 7:30. Не проспишь?» — бросила она, вытирая стол с разводами от чая. Он кивнул, не отрываясь от монитора, но наутро разбудил её запахом
Сергей Михеев вернулся в однокомнатную квартиру на Ленинградской, 15 около десяти вечера. Марина Козлова, его сожительница, стояла у плиты, помешивая борщ в потрескавшейся эмалированной кастрюле. «Опять зарплату пропил?» — бросила она, не оборачиваясь, следя за тем, как жирные капли супа падают на газовую конфорку. Сергей швырнул связку ключей на подоконник с треснувшим стеклом: «Ты как со мной
Лена, в рваной куртке поверх халата, бегала между стеллажами заброшенного химзавода под Нижним Новгородом. Ее брат Кирилл, с татуировкой змеи на шее, тыкал в пробирку шприцем: «Ты уверена, что эта гадость из отходов «ФармГена» сработает?». В холодильнике рядом с образцами валялись пустые банки тушенки, а на ржавой плите кипел чайник для ночных чаепитий. Они искали лекарство от редкой мутации
Лиза, 12 лет, в потёртом синем свитере копошится на кухне. На столе — обрезки цветной бумаги, пустая коробка из-под чая «Беседа», банка с треснувшей крышкой. Мать, не отрываясь от плиты, бросает через плечо: «Папа приедет к восьми, успеешь?» Девочка мотнёт головой, вытирая рукавом клей на ладони. За окном хрипит троллейбус, на подоконнике дрожит герань в жестяной банке. Ножницы со скрипом режут
Линь Вэнь, дизайнер интерьеров с привычкой жевать жасминовые леденцы, столкнулась с Чжан Юем в переполненном кафе на улице Улинь. Он, инженер-программист в очках с треснувшей дужкой, пролил ей латте на эскизы ремонта книжного магазина. «Ты вообще смотришь, куда идешь?» — вырвалось у Линь, пока она вытирала кофе салфеткой с логотипом конкурента. «А ты куда телефон уставилась? Там, кроме TikTok,
Витя, механик с обветренными руками, каждое утро чинил коньки в проржавевшей будке у катка. Лера, в розовой куртке с оторванным помпоном, продавала билеты через окошко, заваленное мокрыми пятирублевками. «Слушай, может, махнем в Питер?» — Витя бросал гаечный ключ на верстак, глядя, как Лера пересчитывает мелочь. Она молчала, доставая из кармана смятый чек с недописанной суммой. За катком —
Алия, в потёртой кофте с пятнами от кофе, каждое утро пробирается через шумный базар возле технопарка. Ержан, её напарник с паяльником за ухом, вечно торчит в подсобке, где пахнет горелым пластиком. «Опять эти провода перепутали, — хрипит он, разматывая кабель, — хоть раз метки ставь!» В логах системы Алия натыкается на строки с ошибками, датированными 1998 годом — годом, когда её отца уволили с
Ли Чэн в пятнадцать минут шестого утра уже таскал воду из колодца в треснувшем пластиковом ведре. Бабушка Сяолин кашляла за ширмой из бамбука, требуя чаю с жасмином. «Собираешься до старости тут киснуть?» — Сяо Мин, соседский парень, щёлкал семечки, глядя, как Ли Чэн перевязывает помидорные кусты проволокой. В ответ — молчание: Ли Чэн вытирал пот рукавом застиранной рубахи, боясь сказать, что в
Антонио в пятницу утром чинил сети на старом пирсе в Салерно, когда Лука, сосед с третьего этажа, подошёл просить в долг. «Ты же знаешь, у меня жена опять на лекарствах», — Лука потёр ладонью щетину. Антонио бросил верёвку в ящик: «Прошлый раз не вернул. Рыба гниёт, а ты тут...» На рынке за углом, где торговали креветками, Мария, сестра Антонио, спорила с хозяином ларька из-за просроченных
Линь Сяо, новичок в отделе дизайна, каждое утро задерживалась у кофейного автомата на третьем этаже офиса в районе Пудун. Её стол был завален черновиками логотипов для нового бренда спортивной обуви — папка с надписью *«Проект SwiftRun»* лежала поверх чашки с остывшим латте. Цзян Чэнь, замкнутый руководитель компании, впервые обратил на неё внимание, когда она случайно отправила эскизы не в тот
Ли Юньян, дочь генерала Ли Хуэя, втирает пальцы в чернильные пятна на рукавах, пока переписывает старые военные доклады отца. Его медальон с выцарапанным иероглифом «верность» она носит на шее, пряча под воротником ханьфу. После смерти отца в пограничном конфликте у перевала Юймэнь, девушка сжигает траурные деньги у алтаря предков, затем обрезает волосы и покупает поддельные рекомендательные
Ли Вэй, 17 лет, каждое утро резал бамбук за сараем, пока отец, Чэнь Дацзюнь, чинил ржавый трактор. В деревне под Гуйяном дожди превращали дорогу в кашу, а соседи шептались о побеге младшего Лю из семьи — тот уехал в Шэньчжэнь, продав дедову скрипку. «Ты не Лю, — отец швырнул гаечный ключ в ведро, — наша земля кормит шесть поколений. Или ты, или я». Ли Вэй вытер ладони о штаны, пахнущие рыбным
