Джейсон коптит двигатель в гараже на окраине Спрингфилда, пока Лиза разрисовывает кирпичи за бензоколонкой аэрозольным черепом. «Слушай, а если я сниму видео, как ты прыгаешь через трейлер?» — Майк щелкает скейтом по асфальту, оглядывая ржавый грузовик. Джейсон вытирает руки об комбинезон: «Ты сначала через канализацию перепрыгни. В прошлый раз гипс снимали полгода». Вечером они гоняют по
Лян Юй, программист из хайнаньского стартапа, каждую пятницу покупал вонтоны в ларьке у станции Чжаоланьмэнь — всегда с двойной порцией имбиря. Сяо Мэн, его бывшая, носила в рюкзаке сломанный брелок-панду, который он подарил ей на их третью годовщину, пока вела уроки алгебры в школе №17. Они разминулись три года назад из-за контракта Лян Юя в Шэньчжэне. «Телефонные будки здесь пахнут жареными
Лян Чэнь, менеджер среднего звена из Шанхая, получает письмо о смерти отца, с которым не разговаривал десять лет. В родном городке Цзянъинь он находит в старом комоде потрёпанный блокнот: записи о сортах чая, эскизы деревянных столов, заметка на полях — *«Кредит не одобрили. Сяофэнь сказала, лучше продать участок»*. Мать, вытирая пыль с рамки фотографии, бросает: «Хочешь его чайник забрать? Всё
Андрей Воскресенский, водитель маршрутки с потёртой кожаной курткой, каждое утро объезжал пятиэтажки на окраине Нижнекамска. Его «ПАЗик» скрипел на ледяных колдобинах, а пассажиры — пенсионерка Мария Степановна с авоськой замороженных пельменей, школьник Витя, грызущий плавленный сырок — молча терпели сквозняк из разбитого окна. В гараже за автопарком Андрей спорил с механиком Сашей: «Опять масло
Ной, девятнадцатилетняя бариста из переулка возле станции Бангсэ, трижды в день чистит старую машину для варки тапиоки — на ней залипла наклейка с потёртым единорогом. В четверг утром заходит Пакорн, парень в выгоревшей футболке с надписью «Phuket Surf Club», заказывает манго-гранатовый чай с двойной порцией жемчуга. «Ты их давишь, а не мешаешь», — бросает он, пока Ной тычет соломинкой в стакан.
Ли Вэй, студент факультета археологии, наткнулся на потрепанный дневник в лавке старьевщика на улице Дунчэн. Страницы пахли плесенью, между строк мелькали странные символы, напоминающие древние печати эпохи Хань. «Почерк как у деда», — пробормотал он, проводя пальцем по желтой бумаге. Вечером в кафе «Золотой феникс» его друг Чэнь тыкал вилкой в жареные пельмени: «Слушай, эти каракули — точно не
Чон Со Ён, техник обсерватории в уезде Янпхён, 12 октября заметила смещение звезды в созвездии Лебедя. Координаты 19h50m44s — здесь раньше ничего не было. "Мин Хо, глянь на спектрограмму — тут линии словно дрожат", — ткнула пальцем в экран, пахнущий пылью от старых жёстких дисков. Ким Мин Хо, её напарник в очках с поцарапанными линзами, пожал плечами: "Глюк калибровки. Вчера дождь
Тэх и Оу с детства толкались на узких улочках Пхукета — от рынка, где торговала мать Оу вонючим рыбным соусом, до пляжа Карон, где Тэх учил его нырять через волны. Сейчас они оба втискивают учебники в рюкзаки с выгоревшими на солнце лямками. "Ты опять забыл конспект по тайскому?" — Оу бросает папку через стол в пустой классе, вентилятор скрипит. Тэх ловит, усмехается: "Зато я
Лéа Моро, пятнадцать лет, каждое утро перевязывает рваный ремешок на рюкзаке перед школой в городке Сен-Клэр. Ее друг Антуан Дюваль, рыжий и веснушчатый, ждет у моста через Уазу, бросая камешки в воду. «Опять опоздала, — хрипит он, затягиваясь сигаретой, — Мадам Бланше опять заставила мыть полы в пекарне?» Лéа молча поправляет платок на шее — под ним шрам от ожога, который она скрывает даже от
Изабел, архивариус с улицы Лаврадиу в Рио, нашла в подвале библиотеки пачку писем 1880-х годов, залитых кофейными пятнами. В них упоминался «золотой запас Педру II», спрятанный где-то между водопадами Игуасу и развалинами миссии Сан-Мигел. Она показала записи Мигелю, повару с рынкадао в Сан-Паулу, который каждое утро рубил мясо для фейжоады. «Ты веришь, что эти чернила — не просто старьё?» —
Матиас, задержавшись на пересменке в пекарне на Rua Augusta, влетает в кафе "Bica" с прилипшей к куртке мукой. Карла, разворачивая плакат с граффити старого трамвая, бросает: "Опять *пастель-де-ната* везешь вместо мозгов?" Она поправляет синюю прядь волос, зацепленную за серёжку-якорек. Жуан, ворча, разливает *ginjinha* в треснутые рюмки — бармен забыл их выбросить еще в
Лив, 12 лет, в рыбацкой деревне Хеллнес, нашла в старом сарае деда Олафа синий камень, испещренный трещинами. «Смотри, он теплый», — ткнула она Эйнара, соседа, который чинил сети на причале. Ночью камень рассыпался в пыль, осветив комнату мерцанием. Утром Олаф, поправляя очки с изолентой, пробормотал: «Это ж звездное семя… Бабка Астрид говорила — если потухнут огни в небе, тролли украдут луну».
