Лян Вэй, техник по неоновой подсветке, каждую ночь лазит по крышам Чунцина, чинят вывески в районе Цзефанбэй. Его клиентка, Мэй Линь, хозяйка кафе «Золотой жасмин», ругается из-за мигающей буквы «Ш» в названии: «Если к пятнице не починишь, закажу светодиоды у этих стервятников с улицы Миньшэн». В кармане у Ляна гремит пачка конденсаторов, на запястье — самодельный браслет из медных проводов.
В селе Подлипцы дядя Иван, столяр с обожжёнными смолой пальцами, ковырялся в старой мастерской. Его племянница Оля, 14 лет, принесла ему чугунок с борщом, на дне которого плавало яйцо. «Слышь, дядько, мать сказала — к осени крышу перекроить», — бросила она, разглядывая незаконченный гребень с выжженным узором. Иван кряхтел, доставая из сундука фронтовые письма отца: «Его же немцы в сорок третьем…
Элиас Грин, худощавый подросток в потертом пальто, каждое утро протирал витрины Британского музея, пока не наткнулся на железный ларец с кельтскими узорами в заброшенном хранилище. Вместо ожидаемых монет внутри лежала треснувшая глиняная табличка, испещренная рунами. "Выпустил чертову банку с червями", — пробормотал он, когда вечером в переулке за кинотеатром «Рокси» тени начали
Эйден Грей, бывший инженер из Бристоля, находит в подвале заброшенного особняка в Сохо металлический ключ с гравировкой в виде сороки. На следующий день его квартиру на Ковент-Гарден обыскивают двое в черных плащах — он прячется в соседнем кафе, наблюдая через запотевшее окно, как они выносят его ноутбук. «Лиам, тут пахнет жареным. Они знают про Дублин», — бормочет он в телефон, разминая сигарету
В заброшенном НИИ биохимии под Новосибирском нашли тело мужчины в разорванном лабораторном халате. Следователь Артём Гордеев, разгребая груду бумаг в кабинете с разбитой вентиляцией, наткнулся на блокнот генетика Дмитрия Власова. На последней странице — схема двойной спирали, обведенная красным, и номер телефона сестры Дмитрия, Лидии. «Он бредил этими редактированиями генов, — сказала Лидия,
Марина, продавец в маленьком книжном на Тверской, разбирала пачку новых детективов, когда в дверь влетел Артём в мятом пиджаке с пятном от кофе на рукаве. Он, не глядя, схватил первую попавшуюся книгу — сборник стихов Ахматовой — и упёрся лбом в стеллаж: «Чёрт, опоздал на встречу с клиентом. Вы не видели, куда я телефон сунул?» Она нашла гаджет под прилавком, где он валялся рядом с чеком за
Сергей Агеев, 27 лет, сварщик с завода «Уралмаш-4», каждое утро заваривает крепкий чай в жестяном чайнике, оставшемся от отца. После смены копается в груде металлолома за гаражом — ищет детали для самодельного мотоцикла. В пятницу, разгребая ржавые трубы, натыкается на закопченный ящик с маркировкой «СССР, 1986». Внутри — потрескавшийся блок питания, обмотанный изолентой, и тетрадь с чертежами.
Али Джан работает в порту Кадыкёя, чинит сети в мастерской с выцветшей вывеской "БалиКЧЫ". Каждое утро он заходит в чайхану "Мерджан", где владелец Мурат подает ему стаканчик çay в треснувшей фарфоровой посуде. Дома его ждет 17-летний сын Эмир — парень прячет под кроватью потрёпанные учебники по программированию. "Yine mi o aptal bilgisayar kursu?" — хрипит Али,
Рави, худощавый парень в очках с потёртой оправой, торопливо записывал диалоги в блокнот за стойкой кафе *Chai Spot*. На фоне гудения авторикш и запаха жареных самос, он краем уха ловил обрывки разговоров клиентов — ссора двух торговцев специями о долгах, шепот студентки, боящейся признаться родителям в провале экзаменов. Дома, в крохотной комнатке над прачечной, он дописывал главы романа о жизни
Лиам, 27 лет, утром замечает трещину на стене своей лондонской квартиры в районе Брикстон. Вместо кирпичей — зеркальная поверхность, где отражается его сестра Эмили, погибшая год назад. Он звонит коллеге-архитектору Софи: «Ты видишь это?» — «Вижу дыру в бюджете ремонта», — отвечает она, но через час уже стоит на пороге с лазерным уровнем. В её сумке валяются обрывки чертежей и чек из кафе *The
Сяо Лань, 14 лет, каждое утро таскает ведра с рисовой шелухой через мост Циньша в провинции Юньнань. Ее дед, Цзюнь, мастерит бумажные фонари в мастерской, пахнущей клеем и старым бамбуком. В сундуке под лестницей девушка находит потрескавшийся дневник с рисунками созвездий — на последней странице чернильная клякса скрывает координаты. «Ты опять копошишься в хламе? — хрипит Цзюнь, поправляя очки.
Чалерм, 27 лет, смуглый от работы на рисовых полях под провинцией Исан, получил письмо от дяди из Бангкока: *«Долги растут. Женись на дочери кредитора, или землю продадут»*. В пятницу утром во двор его дома, крытый ржавым железом, въехал пикап с треснувшим лобовым стеклом. Из машины вышла Сирина, 24 года, в джинсах с выцветшими коленями, сжимая в руке чемодан, обклеенный наклейками с европейскими
