Лау Сянь, дочь разорившегося чиновника, с первых кадров месит тесто на кухне императорского дворца. Ее руки в муке, а глаза следят за шепотом евнуха Гуаня, который таскает для нее старые свитки из библиотеки: «Изучай не только рецепты, но и то, как приправляют слова прошения». В зале для аудиенций она случайно сталкивается с Цзинь Юном — император, раздраженный ссорой с советником, замечает на ее
Саша, 9 лет, живет в интернате под Нижним Новгородом. Каждую неделю он получает письма от Лиды — женщины, которая называет себя его матерью, но воспитательница Марьяна Ивановна прячет конверты в ящик с нитками и иголками. Мальчик находит их, когда моет пол в кабинете: «Смотри, мамка пишет — скоро приеду, купила тебе кроссовки синие», — хвастается он Лизе, девочке с соседней койки, пока они
Эйнар Ларсен ковкой занимается в Бергене, в мастерской за Рыбным рынком. Печь дымит, окна заледенели. Заказчик, Йорген в кожаном плаще, принёс потёртый эскиз: *«В церкви Урнес через неделю обряд. Меч должен быть с насечками, как у твоего прадеда»*. Эйнар пальцем провёл по чертежу — узор совпал с татуировкой на его запястье. Позже, разбирая старые журналы, он нашёл письмо от 1892 года: *«Если
Лука, печатник из миланской типографии «Бьянко», в пятницу вечером обнаружил в багажнике своего старенького Fiat Punto три кипы незарегистрированной бумаги с водяными знаками. Он вспомнил, как накануне помогал грузчику Энцо перенести коробки к фургону — тот сунул ему пачку сигарет «Мальборо» со словами: «Для скорости, друг. Клиент торопит». Утром в понедельник Луку вызвали в офис: бухгалтер Карла
Оксана нашла кольцо в жестяной коробке из-под леденцов, спрятанной под бабушкиным диваном. Сперва подумала — обычный хлам, пока не разглядела гравировку: *«Л.К., 1943»*. Бабуля Марья, разбирая фасоль на кухне, бросила через плечо: «Твоего прадіда вбили за таке колісце. Не носи, лиха притягне». Но Оксана надела — на средний палец, поверх вязаной перчатки. Через два дня сосед-студент Василь, с
Лида, библиотекарь с Васильевского острова, каждое утро кормила рыжего кота Марсика дешёвым паштетом «Мурзик» и протирала пыль с советских фолиантов. В четверг, развешивая белье на балконе хрущёвки, она заметила, что сосед снизу, ветеран-алкоголик Валерий Петрович, не шевелится в кресле уже два дня. «Марсик, ты опять на подоконнике сидишь? Слезай, а то Валера опять в дверь пнёт», — бросила она,
Игорь Семёнов, 16 лет, вкалывает в гараже с отцом на окраине Полтавы — чинят разбитые грузовики для военных. Отец, Николай, с обожжёнными соляркой пальцами, бурчит: «Дисциплина — как болт. Затянешь слабо — отвалится». Игорь прячет под сиденьем «Жигулей» гитару из проволоки и старых струн, мечтая о группе «Кино». По ночам с другом Виктором, который тайком таскает фотоаппарат «Зенит», шастают по
Лукас, 17 лет, перебивался случайными подработками на рынке «Меркадо де ла Мерсед» — таскал ящики с чили, чинил ржавые мясорубки. После обеда, когда солнце плавило асфальт, забирался на крышу склада, гонял мяч против стены с треснувшей надписью *«Ándale, cabrón!»*. Исабель, дочь владельца тако-ларька, ловила его на этом: «Слушай, у нас во дворе не хватает правого полузащитника. Придешь — накормлю
Сергей Малышев, владелец разорившегося цеха по производству пластиковых окон в Екатеринбурге, после пьяной перепалки с женой в хрущевке на улице Белинского завалился на диван и нашел в старом чемодане школьный дневник. Там между страниц с двойками по алгебре лежал листок с детской схемой «идеального города» — он нарисовал его в 1998-м с одноклассником Артемом, который теперь торговал запчастями
Лиам, агент из Торонто, сидел в стеклянном офисе на 15-м этаже, заваленном контрактами и пустыми стаканчиками от капучино. За окном моросил дождь, а на спинке стула висела его мокрая куртка с капюшоном — он опять забыл зонт в такси. По зуму ругался с клиентом: «Ты хочешь сниматься в криминальной драме, но твое резюме — сплошные ромкомы. Давай реализм, Марк, а не улыбки в камеру». В соседнем
Эмре, 28 лет, моет стаканы в кафе «Наргиле» на узкой улочке Кадыкёя. Запах молотого кофе смешивается с дымом от кальянов, а он пересказывает клиенту в потёртой кожаной куртке сон, где открывает ресторан на пароме: *«Представляешь, люля-кебаб подавать под крики чаек?»* В это время Айше, его соседка сверху, проверяет тетради третьеклассников, рисуя на полях эскизы выцветших витражей в Сулеймание.
Деревня под Черниговом. Мария, 58 лет, в заплатанном фартуке, копается в огороде, пока корова Зорька жуёт крапиву у плетня. Старший сын Андрей приезжает из Киева с перебинтованной рукой — шрам от осколка под воротником. В доме пахнет варёной свёклой и бензином из канистры у порога. "Ты зачем деньги в печку швыряешь?" — Андрей стучит кулаком по столу, глядя на младшего брата Дениса,
