Ли Чен, 19 лет, протирает стойку в кафе "Золотой дракон" на окраине Чэнду. Его смену прерывает звонок от друга детства Сяо Пина: *"Опять кредиторы у твоего дома крутятся. Хозяйка опять кипятится — говорила, выселит, если к пятнице не заплатишь за аренду"*. Ли молча сжимает телефон, глядя на треснувшее зеркало за барной стойкой, где отражается плакат с турниром "Кулак
Линь Сяо, двадцатитрехлетняя кондитер в крошечной пекарне «Золотой колос» в районе Хункоу, каждое утро перед работой бегала вокруг пруда в парке Чжуншань. Там она постоянно натыкалась на Чэнь Юя, парня в потертой кожаной куртке, который часами фотографировал уток на Nikon D750. «Опять снимаешь тех же птиц?» — спросила она как-то, вытирая пот со лба. «Они каждый день разные, — ответил он, не
Ольга, Татьяна и Ирина съезжаются в екатеринбургскую пятиэтажку, где их отец Николай лежит после инсульта. Квартира пахнет мазью «Капсикам» и тушёной капустой — соседка Валентина Семёновна приносит еду в контейнерах. На кухне, обклеенной обоями в мелкий цветочек, Ольга, хирург из Москвы, стучит ножом по столу: «Договорились — две недели у каждой. Я в понедельник на операцию». Татьяна, владелица
В Барселоне, на углу улицы Каррер-де-ла-Мерсе, Лусия, рыжеволосая официантка в засаленном фартуке, разливает *cortados* у стойки кафе "El Sur". Рядом, за столом с потёртой мраморной столешницей, Марко, худой парень в берете, копирует в блокнот орнамент с фасада церкви Санта-Мария-дель-Мар. «Ты снова забыл про голубей», — бросает Лусия, указывая на пустующее место у готического окна на
Ли Вэй, младший архивариус в муниципальной библиотеке Пекина, наткнулся на потёртую нефритовую шкатулку в коробке со списанными книгами. Внутри лежал листок с иероглифами: «Одно желание — одна цена». За окном гудел утренний трафик, а коллега Ма Линь жаловалась на мигрень. «Хоть бы она замолчала», — буркнул Ли Вэй, потирая затекшую шею. На следующий день Ма Линь попала под велосипед курьера и
Ли Вэй, слепой с детства, чинил радиоприемники в тесной мастерской на углу переулка Цзиньли. Его пальцы запоминали форму транзисторов и винтиков быстрее, чем клиенты успевали описать поломку. "Конденсатор сгорел, — бурчал он, перебирая ящик с запчастями, — плата треснула от влаги". По утрам соседка, тётя Су, приносила ему в термосе рисовую кашу с солеными овощами, напоминая: "Ты бы
Лань Цин, дочь аптекаря из провинции Юньнань, таскала в заплечном мешке сушёные корни женьшеня и пакетики с корицей, притворяясь разносчиком трав. Её настоящий клинок — узкий *мяо дао* — лежал под холщовой курткой, обёрнутый в тряпье, пахнущее конопляным маслом. В переулках Линьчжоу, где уличные повара жарили креветки на углях, она искала мужчину со шрамом в форме полумесяца на шее. «Сколько за
Лекси Картер, студентка-биохимик, застряла под дождём у лондонского метро «Эрлс-Корт», когда услышала гул, похожий на перегруженный двигатель. Из темноты вынырнул мужчина в морском пальто, тащивший за рукав робота-пса с треснувшим экраном на груди. «Бежим, пока они не синхронизировались с Wi-Fi», — бросил он, сунув ей в ладонь странный гаджет, напоминающий гибрид термометра и зажигалки. Через два
Линь Сяо сидит на деревянном табурете у окна, заваленного горшками с нарциссами. За стенами квартиры в шанхайском квартале Лувань гудят мопеды, а на подоконнике дрожит стакан с остывшим пуэром. Она рисует акварелью — розовые мазки повторяют контуры пионов из снов, которые записывает в тетрадь с облупившимся корешком. В наушниках трещит голос Юэ, подруги из пекинского общежития: «Ты опять
Элиф и десятилетняя Зейнеп толкаются в переполненном стамбульском автобусе. Чемодан с отклеившейся наклейкой «Анкара» давит Зейнеп на колени. «Почему мы взяли только кота?» — шепчет она, гладя переноску. Мать прижимает к груди пакет с симитами, пахнущими маслом. «Тише, — бормочет Элиф, — у дяди Мехмета всё есть». За окном мелькают вывески на турецком и арабском, водитель кричит на подростка,
Люк, с утра за прилавком «Café des Ombres», протирал кружки с потёртыми ручками. За окном — серый Монмартр, запах мокрого асфальта смешивался с корицей. Эмили, в рваной куртке, ворвалась с мольбертом под мышкой: «Ты видел Жюля? Он не отвечает три дня». В её голосе — металлический призвук от ночной смены в метро. Люк вспомнил пятна синей краски на рукаве Жюля, их последний разговор у киоска с
Айдар, адвокат с потёртым портфелем и офисом на первом этаже дома в Алматы, берет дело Гульнары — продавщицы с Зелёного базара, у которой застройщик отобрал квартиру. В комнате пахнет чабрецом из стакана на столе, а за окном грохочет трамвай. «Вы вообще зачем помогаете?» — спрашивает Гульнара, перебирая платок с выцветшими розами. Айдар щелкает ручкой: «Если проиграем, будешь мне носки вязать.
