Володя, инженер-самоучка из Твери, три недели коптил стенку в гараже за хлебозаводом, пытаясь собрать генератор из списанной микроволновки и аккумулятора от «Жигулей». В пятницу, когда соседский кот Шнырь запутался в проводах и опрокинул банку с трансформаторным маслом, устройство заработало. «Ты ж весь квартал на уши поставишь», — крикнула через забор Алла Петровна, развешивая мокрое белье, пока
Джейк Морено, бывший инженер из SpaceX, копался в гараже своего трейлера в пустыне Мохаве, разбирая старый дрон на запчасти. Рядом валялись чертежи самодельного электромагнита и банка холодного кофе с отпечатком губ на краю. Его соседка Эми, студентка-кибернетик из Калтеха, втиснулась в дверной проем, держа в руках перепаянную микросхему: *«Сервоприводы сломались, но я нашла способ обойти
Иван тащил чемодан с треснувшей ручкой через порог дома в Глухове. Анна, вытирая ладонью пыль со стола в гостиной, фыркнула: «Тут даже розетки совдеповские — холодильник не воткнешь». Максим, 14 лет, разбирал в сарае ржавый велосипед, приговаривая: «Хоть колесо прямое, а спицы все погнуты». Лиза, копошась в сундуке на чердаке, вытащила тряпичную куклу без глаза — «Мама, смотри, она тут жила
Лида, официантка в кафе «Рассвет» на окраине Екатеринбурга, в пятницу вечером разливает борщ по тарелкам с потрескавшимися краями. Запах жареного лука смешивается с ароматом старой швабры из-под раковины. Шеф-повар Геннадий, в засаленном фартуке, бросает ей через плечо: «Перчатки кончились, руками лепи, как в прошлый раз». В подсобке, где хранятся мешки с мукой, Лида находит записку от сестры:
Лида, в потёртой кофте с капюшоном, тащит динамик через школьный двор, спотыкаясь о корни старых тополей. В раздевалке Макс, доедая *сникерс*, тычет пальцем в список песен: «*«Мы будем петь «Кукушку», а не этот попсовый трек!»* — рычит он, размахивая гитарным медиатором. Из спортзала, где обычно репетируют, доносится гул — там Саша пытается подключить синтезатор к удлинителю с изолентой вместо
Артём Калинин, биохимик с облупившимся лаком на ногтях, три года колдовал над сывороткой в подвальной лаборатории на окраине Нижнего Новгорода. Его ассистентка Лена, в розовом халате с пятном от кофе, каждое утро привозила подопытных крыс с рынка — бракованных, дешевле. «Опять бюджет режут, — ворчала она, ставя пробирки в холодильник с наледившей дверцей. — Вчера Семён Семёныч звонил, грозился
Аня, тридцатилетняя копирайтер из рекламного агентства, каждое утро торгуется с бабушкой у подъезда за пакет черешни, пока та ворчит: «Дорого, как в космосе!» В офисе на Ленинградке она прячет под стол стоптанные балетки, пока начальник кричит про дедлайны. По вечерам у плиты в хрущевке с отслоившимися обоями ругается с мужем Ильей, который забыл оплатить интернет. В это время Марина, ее соседка,
Майло, шеф с татуировкой якоря на запястье, каждое утро вытирал нож о фартук, проверяя температуру духовки в своём ресторане на окраине Мельбурна. На стене висел список из 17 пунктов: «Не трогать чугунную сковороду без перчаток», «Свежий базилик — только с рынка на Queen Victoria Market». Новенькая Эмили, в розовых кроссовках, нарушила правило №3 на второй день — включила блендер до готовности
Игорь приехал в Тверь из Москвы через три года. В полуразрушенном доме на улице Гагарина его ждала сестра Лида с пачкой писем в руках. «Ты даже не позвонил, когда папа умер», — бросила она, разбивая яйцо в чугунок с картошкой. В углу гостиной валялись старые ключи от склада, пахло плесенью и махоркой. За чаем с вишнёвым вареньем Игорь нашёл в конверте 1987 года фотографию отца с татуировкой
Сергей Михалыч, прораб на заброшенной стройке в Люберцах, обнаружил в подсобке папку с поддельными актами приемки. Засаленные листы валялись рядом с пустыми бутылками из-под «Жигулёвского». Он сунул документы в рюкзак с отслоившейся кожей, когда в дверь вмазали ногой — вошел бригадир Игорь, в розовой майке, пропахшей потом. «Чё копаешься, план по перекрытиям горит!» — рявкнул тот, выбивая пепел
Лена Шульц, техник-энтомолог из берлинского института Tropen, обнаружила в подвале своей хрущёвки на Шпреевалдштрассе колонию полупрозрачных многоножек с жёлтыми пятнами на сегментах. Вместо привычного запаха сырости воздух пахнул перезрелой папайей — таксист Уве, помогавший выносить старые коробки, сморщил нос: *«Чё это воняет, как в азиатской лавке у Райко?»*. Вечером, когда Лена включила
Андрей, в расстегнутой тельняшке и с рюкзаком за плечом, шагал по набережной Геленджика. Сергей, его друг с детства, встретил его у старого причала, где когда-то ловили бычков. «Ты помнишь, как дед твой про клад трещал?» — спросил Сергей, разминая в руках этикетку от «Жигулёвского». Они сидели на ржавых якорях, а волны хлюпали о бетон. В рюкзаке у Андрея лежала потрёпанная карта — её нашли в
