В зале Dolby Theatre запах лака для волос смешивался с ароматом жасмина от букетов вдоль красной дорожки. Мелисса Маккарти, закутанная в бархатный плащ с пришитыми кроличьими головами, тыкала локтем в Брайана Тайри Хенри: «Говори громче, а то все подумают, мы тут из грибного королевства вылезли». Спайк Ли, в фиолетовый костюм с вышитыми «40», прыгнул на Сэмюэла Л. Джексона после победы за
Джек Конрой, в потёртой кожаной куртке, ковырялся проволокой в полуразвалившемся заборе, когда услышал рёв дизельных двигателей. Лиза, его жена, вышла на крыльцо, вытирая руки в фартуке, испачканном мукой. «Опять эти чёртовы чайки», — крикнула она, глядя на стаю птиц, круживших над бухтой. «Не чайки», — пробурчал Джек, заметив вдали колонну грузовиков с логотипом «Blackridge Energy». Карл
Игорь, бывший инженер-энергетик, в пятницу вечером застрял с дочерью Катей в лифте девятиэтажки на Ленинском проспекте. У Кати врожденный порок сердца — пальцы автоматически сжали силиконовый чехол портативного кардиомонитора. "Пап, батарея…" — шепчет она, пока Игорь долбит локтем в потухший экран вызова. Внизу, во дворе, гудят машины с аварийками: свет погас во всем районе. Они
Игорь Соколов вернулся в Уральск после десяти лет мытарств по клубам низшей лиги. На станции «Северная» его встретил ветер с угольной пылью и потрескавшийся щит с надписью *«Хоккей — жизнь»*. В раздевалке старой «Полярки», где теперь складируют лопаты, он нашел Николая Петровича — бывший тренер чистил лед вручную, ругаясь на сломанный генератор. «Собираешься из дворовых щенков команду лепить? —
Марина Голунова, известная по прошлым сезонам умением читать следы на старых фотографиях, первой приехала в заброшенный пионерлагерь под Псковом. В столовой с облупившимися обоями она наткнулась на детский рюкзак 90-х — внутри тетрадь с криво нарисованным солнцем. «Здесь не ребенок пропал, — бросила она оператору, перебирая страницы. — Девочку звали Лера, но она вернулась. Ищут того, кто её
В общаге на окраине Перми Катя, 19 лет, моет полы в кафе «У Галины» после отчисленя из педа. По утрам она крадёт у соседки Светы сигареты «Прима» — та спит в наушниках, обняв потрёпанного мишку из детдома. «Опять ты как крыса шныряешь», — хрипит Света, не открывая глаз, когда Катя роняет металлический совок. В пятницу к ним приезжает Лера из Екатеринбурга: работает в салоне «Эйфория», носит
Витя, закутанный в рваный шарф, прислонился к кирпичной стене заброшенного цеха, считая до ста. Его варежка с дыркой на большом пальце скрипела по снегу, пока он прикрывал глаза. Лида, спотыкаясь о ржавые трубы, залезла под конвейерную ленту, вцепившись в телефон с треснутым экраном — мать десять раз звонила, но девочка сбросила вызов. "Девяносто восемь, сто! Иду!" — крикнул Витя, а
Сергей, слесарь с завода «Прогресс» в Нижнем Тагиле, замечает в расчётке пропуск двух смен. «Алексей Петрович, я в четверг пресс чинил, это как недоработка?» — тычет пальцем в бумагу. Начальник цеха отворачивается к окну с треснувшей рамой: «По штатному расписанию тебя там не было. Иди оформляй объяснительную». Дома Ольга, его жена, листает квитанции за свет — в углу каждой печать ООО «Северный
Максим, в засаленном фартуке с пятнами шоколада, каждое утро замешивал тесто в провинциальной пекарне. Его отец, Николай Иванович, ворчал: *«Опять розы из мастики лепишь? Людям хлеб нужен, а не твои игрушки»*. После похорон отца Максим нашел в старом сундуке блокнот с рецептом медовика, обернутый в газету 1972 года. Сел на автобус до Москвы, прижав к груди жестяную коробку с венчиками и корицей в
Александр Шепс, засунув руки в карманы кожанки, бродил по окраине деревни под Новосибирском. Местный тракторист, Василий, в замасленной куртке, показывал на покосившийся сарай: «Там она последний раз кота кормила». Шепс достал из кармана смятый снимок девушки, провел пальцем по краю — «Холодно здесь, да?» Василий закурил, кивнул: «После полуночи вой какой-то слышал». Экстрасенс разбросал по земле
Александр, музыкант из Питера, прилетает в Танзанию после письма от полузабытого отца-врача, который исчез пять лет назад. В аэропорту Дар-эс-Салама его встречает Джамал — местный гид в выцветшей футболке с надписью «Спартак». «Твой бабай работал тут, возле озера Маньяра, — говорит Джамал, разминая в пальцах смятый конверт. — Но клиника сгорела. Огонь, знаешь ли, быстрый гость». По дороге
Джейк Морроу, коренастый мужчина в засаленной кожаной куртке, копался в ящиках на заброшенном складе в районе Монреаля, где даже фонари на улицах мигали через раз. Его сестра Лина, в зеленой парке с оторванным капюшоном, щелкнула фонариком по ржавой трубе: «Тут воняет крысиным дерьмом, а не антиквариатом». Джейк выдернул из-под облупившейся краски немецкий парабеллум 1938 года, обтер рукавом:
