Карстен и Лина приехали в Баварию после звонка из полиции — их 14-летний сын Тим пропал во время школьного похода. В участке городка Гархинг им отдали рюкзак Тима: внутри мятная жвачка, потрепанный компас и блокнот с зарисовками сосен. «Он всегда рисовал деревья, даже дома на обоях», — сказала Лина, перебирая страницы. Старый лесничий Йозеф, затягиваясь трубкой, указал на тропу к ручью
Эмиль, парень в потёртой кожаной куртке, копается в ящиках берлинской квартиры после смерти отца. Находит конверт с билетом на поезд до Парижа и обгоревшей фотографией: мужчина в очках (не отец) стоит у входа в руины с выцветшей вывеской *"Abbaye de…"*. Соседка Лена, затягиваясь сигаретой на лестничной клетке, бросает: *"Он каждую субботу ходил на почту – десять лет, как часы.
Тара, в потёртом комбинезоне с выцветшей нашивкой «Номад», ковыряла панель управления сломанным грузовым кораблем. Её спутник, наемник Гринч, сидел на ящике с боеприпасами, разбирал лазерный пистолет. «Ты уверена, что сигнал шел с Эдема?» — спросил он, вытирая масло с рук тряпкой. Она кивнула, не отрываясь от экрана: «Даррен подключил передатчик к спутнику. Если Тайлер там, мы его найдем». В
В Берлине, на улице Шпреевальд, Лена Мюллер каждое утро покупала чёрный кофе у ларька с потёртой зелёной вывеской. Рядом с её квартирой на третьем этаже, где обои в цветочек отклеивались у окна, жил Томас Беккер — механик из гаража на углу, пахнущий машинным маслом и старыми газетами. Они пересекались в лифте, молча кивая, пока однажды Лена не уронила ключи. *«Сколько этажей в твоём доме?»* —
Джейк Торрес, затянутый в кожаную куртку, торчит у киоска с сосисками на Александерплац. Его диктофон вечно заедает, но заметки о торговцах оружием из бывшей ГДР он пишет на салфетках. Лена Фогт красит рамы в своей мастерской — бывшем бомбоубежище с трещиной вдоль стены. «Почему не уедешь в свой Штатс?» — бросает она, разводя растворитель. Он молчит, разглядывая её эскизы: танки из проволоки и
В дождливом Лондоне 1870-х цирюльник Джонатан Харт, бывший военный хирург, чистит бритву с гравировкой *«Правосудие острее лезвия»*. Его клиент, дрожащий старик в пропитанном табаком пальто, бормочет: «Тот, кто сжёг вашу мастерскую на Бейкер-стрит, жив… Он теперь лорд Кроули». Джонатан роняет флакон с одеколоном — стекло разбивается, запах лаванды смешивается с копотью от печи. В углу, за
Валентина, дочь погибшего мушкетера, с детства прятала шрам на плече — след от отцовской шпаги. «Ты будешь драться, как мужчина, но жить — как женщина», — шептала мать, затягивая корсет в их комнатушке на Монмартре, где пахло сыростью и жжёной свечой. В семнадцать Валентина срезала волосы, украла бриджи у пьяного кузнеца и явилась в Лувр, выдавая себя за Валентена. «Имя?» — спросил капитан Пьер,
Мартин Беккер, инспектор из берлинского LKA, присел на корточки возле разбитой витрины магазина на Варшауэрштрассе. Дождь смешивал кровь на асфальте в розоватые лужи. В кармане жертвы, Эльзы Ритер, он нашел чек из аптеки на обезболивающие и ключ от почтового ящика. «Опять этот запах, — пробормотал он, нюхая перчатки, — миндаль и ржавчина». Его напарник Йенс, жуя булочку с маком, показал на
Кай Вебер, 23 года, в ржавом противогазе и с автоматом Heckler & Koch, пробирается через руины берлинского метро. На запястье — треснувшие часы с циферблатом, застывшим на 4:17. В ушах шипит рация: «Сектор D чист. Переходи к блоку E», — голос лейтенанта Шнайдера, похожий на скрежет металла. Кай спотыкается о разбитую куклу с выгоревшими глазами, поправляет фонарь на прищепке — самоделка из
Лена Штраус, студентка-химик из Берлина, замечает странные изменения в поведении своего брата, Маркуса, работающего механиком в гараже на Фридрихштрассе. Вместо привычных разговоров о мотоциклах он шепчет по ночам в ванной: *«Шестнадцатый вагон… не успеют проверить таможню»*. На кухне, пахнущей пережаренным луком, она находит в его куртке ключ-карту с логотипом закрытого завода в Шпандау. Пытаясь
Эйнар с утра забивал трещины в старой лодке, пока Лив разгружала ящики с треской на причале Рейкьявика. «Ты опять сбегаешь в свой фьорд?» — бросила она, вытирая руки о фартук, запах рыбы въелся в кожу. Он не ответил, достал из кармана смятое письмо от сестры из Хельсинки: *«Мать продаёт дом. Приезжай, пока не снесли сарай»*. Через три дня он топтал снег на окраине финского городка, слушая, как
В Берлине Лиза Мюллер, сотрудница городской библиотеки, случайно наталкивается на потёртый дневник 1989 года в секции списанных книг. Внутри — записи девушки по имени Анна, описывающей побег из ГДР, но даты событий странным образом совпадают с сегодняшними. За ужином в крохотной квартире на Шпрееинзель Лиза показывает находку соседу Томасу, инженеру-электрику: «Смотри, тут 12 октября она пишет о