Марко, старший сын в семье Руссо, таскает ящики с помидорами в отцовский ресторан на via Partenope. Запах жареных кальмаров смешивается с соленым ветром. Он замечает, как Елена, новая официантка в потертом фартуке, роняет поднос с бокалами. «Опять?! — бросает он, вытирая руки об фартук. — За твои ошибки мне отвечать перед отцом». Андреа, младший брат-художник, поднимает осколки: «Она не машина,
В Милане, на фоне дымящихся труб фабрики «Брешиа-Сталь», слесарь Энцо Моратти в рваной кожаной куртке спорит с начальником цеха. «Ты снова опоздал на 20 минут, Моратти! — рычит Луиджи Кампорезе, вытирая жирные пальцы о засаленный фартук. — Следующий раз — вычет из зарплаты». Энцо, пряча в карман недокуренную «Мальборо», бормочет: «У Сабрины колики, жена не спала всю ночь». По дороге домой он
Лука, геолог с обветренными руками, копался в породах у подножия Юнгфрау, когда ломтарь звякнул о странный голубоватый камень. "Ханс, глянь — слои идут против пластов", — крикнул он напарнику, вытирая пот смешанный с пылью. Швейцарский инженер только фыркнул, доставая термос: "Опять твои фантазии. Выпей кофе, замерзнешь же". Но к вечеру в рюкзаке Луки уже лежали три таких же
Марко, в засаленном комбинезоне, чинил «Фиат» в гараже на окраине Милана, когда Лука вкатил внутрь на мотоцикле с треснутым крылом. «Слушай, этот тип из банка опять звонил, — выключил двигатель Лука, вытирая масло с рук тряпкой. — Если через неделю не отдадим кредит, заберут мастерскую». Сандро, их третий, сидел на ящике из-под инструментов, разглядывая схему склада автозапчастей в Турине. «Там
Марко, повар из Неаполя, втискивается в переполненный автобус на via Toledo с сумкой свежих морепродуктов. На углу у пекарни Gennaro он сталкивается с Софией — американским фотографом в черной кожаной куртке, которая снимает разбитую фреску. "Этот кальмар дороже твоей камеры", — бросает он, когда она задевает его локоть. Она отвечает на ломаном итальянском: "Лучше научись жарить
Лукреция, в рваных джинсах и с чемоданом из искусственной кожи, выходит из автобуса в Кастельветрано. Воздух пахнет оливковой пылью и пережаренным маслом из закусочной «Антонио». Она сразу замечает, как старуха у киоска с газетами крестится, шепча: «Вернулась, чтобы сглазить». В бывшем участке, где теперь склад удобрений, она копается в архивах — ищет дело о пожаре 1998 года, где погибла её
Лука вытирал стойку в *Caffè del Sole*, замечая, как пена на эспрессо оседает в чашке у завсегдатая-старика. За окном ворчали мопеды, смешиваясь с криками рыбаков с набережной Санта-Лючия. В дверях возник Марко — кожаная куртка пахла дизелем, в руке смятая пачка сигарет «Мальборо». «Синьор Риккардо ждёт у фонтана Треви завтра в шесть. Твой отец обещал ему кое-что… а теперь долг на тебе». Лука
Акари, в потёртой кепке гондольера, каждое утро толкает весло против течения каналов Нео-Венеции. Её наставница, Акира, кричит с моста: *«Если уронишь весло в воду снова, будешь чистить лодки до заката!»* Девушка смеётся, поправляя перчатку с выцветшим гербом компании «Аква-альта», и ловит взгляд Алисы, которая втихаря кормит голубей хлебом из сумки туриста. По четвергам они с Айкой собираются у
Лука, мойщик окон из Милана, находит в кармане старого пальто записку на фламандском: *"Музейный мост, полдень, четверг"*. Запах прогорклого кофе из соседнего кафе смешивается с вонью мокрого асфальта. Он звонит сестре-переводчице: «Это чей-то адрес или название картины?» Тем временем в Брюсселе Софи, реставратор мебели, вытирает грязь с деревянного ящика, найденного в подвале
Марта, в коричневом пиджаке с потертыми локтями, каждое утро ставила эспрессо в алюминиевой турке, пока Карла разбирала папку с фотографиями для кастинга. Их квартира на Via dei Fiori, 12 пахла сыростью — окна выходили в узкий двор, где соседка, синьора Роза, кричала на кота: «Джузеппе, опять на стол забрался!». Марта работала в конторе по продаже сантехники, вела учёт счетов в тетради с
Марко, мясник с рынка Сант-Эразмо в Неаполе, обнаружил в говяжьей туше заостренный зуб, похожий на акульий. «Чёрт, опять бракованное мясо», — пробормотал он, вытирая руки о фартук, запачканный кровью. Зуб завернул в газету с кроссвордами, сунул в карман. Вечером, за рюмкой граппы в баре «Каналетто», показал находку Луке — другу-археологу, который копался в руинах Помпеи. «Это не животное», — Лука
Ливия, 17 лет, переехала к бабушке в прибрежный городок под Генуей после смерти матери. Ее комната — бывшая кладовка с отслаивающимися обоями, пахнущая оливковым маслом и сушеным базиликом. Каждое утро она бежит на рынок Пьяцца-де-Фьори за анчоусами для бабушкиного соуса путтанеска. «Ты снова пересолила, — ворчит старуха, пробуя пасту. — Соль в море брать научись, а не в лавке». Ливия копается в