В Лиме, на пыльном рынке у Plaza Mayor, Хавьер Мендоса, археолог с потёртым блокнотом, торгуется за керамическую чашу с трещиной. Продавец, старик в шляпе с выгоревшими полями, хрипит: *«Cien soles, y te cuento de dónde salió»*. Вместе с Элой, студенткой-антропологом в мятом жилете, они расшифровывают узоры на черепках при свете фонарика в задней комнате бара. Эола тычет в символ змеи: *«Это не
Лима, район Барранко. Карла, 23 года, моет стеклянные стаканы в кафе «Лунар» с трещиной на деревянном прилавке. Каждое утро замечает мужчину в коричневом пиджаке, который оставляет конверты с вырезанными газетными заголовками. Вчерашний: *"1989 – последний поезд в Уанкайо"*. Её младший брат Марко, исчезнувший два года назад, коллекционировал такие же вырезки. В подсобке, между мешками
Джанго вернулся в деревню Сан-Хуан спустя десять лет, с потёртым чемоданом и шрамом через левую бровь. Его встречает сестра Мария, которая теперь держит лавку с керамикой у церкви. «Ты думал, мы тебя забыли?» — бросает она, вытирая руки об фартук, запачканный глиной. В доме отца Джанго находит пустые бутылки от писко и записку с инициалами «Э.Р.», засунутую под треснутый глиняный горшок. На
В старом доме на окраине Куско, где стены пахнут влажной глиной, 17-летняя Росарио находит потёртый дневник матери. На страницах — рисунки горных духов *apu* и рецепты отваров из *muña*. «Почему ты никогда не говорила, что мы *curanderas*?» — шепчет она, переворачивая листы с пятнами чая. Тем временем её брат Томас, чиня крышу сарая, натыкается на мешок с высушенными лягушами и медными
Лина, 17 лет, каждое утро месит тесто в пекарне на углу улицы Пасьо-Колон в Лиме. Ее велосипед с проволочной корзиной, заляпанной следами эмпанадас, стоит у входа. Однажды, разбирая старые коробки в кладовке, она натыкается на конверт с выцветшей маркой Чили — письмо от отца, исчезнувшего пять лет назад. «*Томас, ты знал, что он звал меня в Сантьяго?*» — спрашивает она кузена, втискиваясь в его
Хавьер Мендоса, рыбак из перуанского поселка Пукюса, каждое утро чинил лодку с треснувшим бортом, пока дон Рауль Гарсия, владелец местного магазина, не пригрозил: «Через месяц без денег — заберу лодку и сети. Хоть на гвозди пущу». Отец Хавьера задолжал за леску и бензин, оставив сыну старую карту с отметкой где-то возле мыса Паракас. На рынке в Лиме Хавьер столкнулся с Кармен, дочерью Рауля,
Карлос, археолог-любитель из Лимы, натыкается в старом ящике рынка Куско на потёртую карту с отметкой возле руин Чокекирао. Его сестра Элена, работающая гидом, смеётся: *«Опять будешь рыть землю вместо того, чтобы помочь с ремонтом мопеда?»* Он всё равно сбегает на рассвете, прихватив рюкзак с лопатой и банкой консервированной лукумы. В полуразрушенном тоннеле за каменной плитой с узором в виде
Георгина продает *папайю* на рынке в Лиме, пока ее дочь Марианелу не забирают из клиники после родов. Медсестра в белом халате бормочет: «Регистрация потерялась, приходите завтра». Назавтра здание пустует — только ржавые койки и плакаты с надписью «Вакцинируйтесь». Она шаркает по пыльным улицам Ла Виктории, цепляется за полицейского Рамона: «Они говорили, здесь помогают роженицам». Рамон пожимает
В центре — Люсия и Матео, пара из Лимы, пытающаяся спасти свой свадебный бизнес после провала с церемонией клиентов в отеле *Costa Verde*. Конкуренция с Ренатой, дочерью владельца сети пекарен, обостряется: та переманивает их заказчиков, предлагая бесплатные торты. В сцене на рынке *Surquillo* Люсия, перебивая торговца севиче, кричит Ренате: «Ты даже не умеешь гладить фату, а лезешь со своими
Лукас Мендоса, водитель грузовика из Росарио, получил смс с фото дочери Софии, привязанной к трубе в подвале, когда заправлялся на трассе под Кордовой. Голос в трубке просил не звонить в полицию: «Достань синий конверт из кабины. Завтра в 8:00 он должен быть в Мендосе. Или Софи начнет терять пальцы». Лукас порвал обшивку сиденья, нашел трекер — сигнал вел к дому его бывшей жены в Буэнос-Айресе.
Ной, 17 лет, топчет глиняные черепки за хижиной в перуанской деревне Уайрапампа. Его отец, Алехандро, мажет кистью по деревянной доске — рисует Деву Марию с лицом покойной жены. «Опять кровь ламы вместо краски используешь? — бросает Ной, вытирая руки о потертый фартук. — В Лиме хоть акрил продают». Отец молчит, зажимает в зубах клок овечьей шерсти для грунтовки. По вечерам Ной тайком лепит из
Лиам, бывший журналист из Лос-Анджелеса, находит в старом чемодане отца потёртую карту с пометками на китайском. Он летит в Шанхай, где сталкивается с Чэнь Сяо, лингвисткой, расшифровывающей древние символы на стене заброшенной фабрики. «Здесь не хватает фрагмента, — говорит Чэнь, показывая на трещину в бетоне. — Его увезли в Джакарту в 80-х. Ищите голландского торговца». Тем временем в Индонезии