Антон, программист из обшарпанной хрущёвки на окраине, в метро натыкается на Катю — она роняет потрёпанный томик Пастернака. «Эй, вы… с "Доктором Живаго"!» — кричит он, поднимая книгу. Она в чёрном берете и длинном плаще, смеётся: «Там закладка с кофейными пятнами, не потеряй». Дальше — случайные встречи: у фонтана на ВДНХ, где Антон кормит воробьев семечками, в кафе с липкими столиками
Павел, курьер на расшатанном велосипеде «Салют», объезжал треснутые плитки у пятиэтажки на окраине Москвы. Вечером у ларька с чебуреками Семён, сосед с пятого этажа, махнул рукой: «Опять Музгар пропал? Вчера в мусорках рылся». Павел потрогал царапину на щеке — след от кота, который теперь исчез. «В подвале искал… Там бабка Зина ведрами квас ставит — говорит, видела, как по вентиляции шастал».
Кирилл, 17 лет, автослесарь из Нижнеозерска, натыкается в тайге на ржавую капсулу с трезубцем на боку. Внутри — механический шар, испещренный проводами и символами на кириллице. Его подруга Аня, студентка-программистка, снимает квартиру в хрущёвке с облезлыми обоями. «Смотри, тут датчики как в старых «Луноходах», — бормочет она, вскрывая панель шара паяльником. За окном воет пурга, а из динамика
Витя, пацан лет пятнадцати, врывается в старый дом у церкви в деревне под Питером, спасаясь от соседа, чье окно он разбил мячом. Внутри натыкается на Паисия, седого старика в выцветшей рясе, который молча чинит ту самую раму, аккуратно выковыривая стекло стамеской. «Бегать будешь — ноги сотрешь, а вину не смоешь», — бормочет старик, даже не глядя. Витя, задыхаясь, роняет клюшку для хоккея,
Артём, пятнадцать лет, каждое утро просыпался под стук батареи в хрущёвке на окраине Иркутска. Его мать, Нина Семёновна, в засаленной фартуке ставила на стол чугунок с гречкой: *«Доедай, а то опять в гаражах шататься будешь»*. После школы он шёл к старым ангарам за железнодорожным вокзалом, где местные пацаны гоняли ржавые «жигули» по льду. Там же встретил Лизу — дочь геолога, которая рисовала в
Аня, в засаленном халате с выгоревшими пятнами от кислоты, роняет пробирку с фиолетовым осадком. Дима, толкаясь плечом, ловит её за запястье, но стекло уже бьётся о бетонный пол лаборатории №3 химфака МГУ. «Опять ты как слон в посудной», — шипит она, выдёргивая руку. Вместо ответа он тычет пальцем в дымящуюся лужу: жидкость шипит, превращаясь в гель, который ползёт по щелям, оставляя на металле
Сергей Колесников, бывший сапёр с выцветшей татуировкой «Афган» на запястье, спит в пустом вагоне электрички под Новосибирском. Его будит кондукторша в синем берете: «Билет! Опять без билета? Следующая — Томск, там и выметайся». Сергей вылезает на перрон, зажимая в кармане смятый конверт — письмо от дочери, которую не видел восемь лет. В придорожной забегаловке «У Галины» он меняет армейский
Кирилл, 27 лет, в ржавой каске и засаленной куртке, каждый день ковыряется в щитке лифта хрущёвки на проспекте Славы. В подъезде пахнет варёной капустой и старыми коврами. «Опять проводка сгорела? — бурчит он, перебирая пучок проводов, пока бабка Зина с пятого этажа тычет в него зонтом. — Вчера Машка из 33-й квартиры пропала, а ты тут со своим паяльником…». Ночью лифт сам включается — цифры на
Ирина застряла в лифте девятиэтажки с пакетами из «Дикси», пока Саша тыкал пальцем в кнопку «5» каждые три секунды. «Мама, а мороженое?» — «В холодильнике у тети Люды попросим, наше сломалось». На кухне с отслоившейся плиткой она высыпала макароны в кипяток, считая дни до аванса: 12-го оплатить кружок робототехники, 17-го — долг за детсад. Сашин голос из-под стола, где он собирал лего: «Папа тоже
Лиза, в засаленном комбинезоне, ковыряла отверткой в двигателе «Жигулей» в полуподвальной мастерской на окраине Екатеринбурга. В кармане дребезжал старый Nokia — Вася слал смс: «Срочно. Встречайся у гаража в 20:00. Нашел то, что искали». Она вытерла руки о тряпку с запахом бензина, раздраженно хмыкнув. Вася, щурясь через очки с треснувшей линзой, сунул ей в руки коробку от советского магнитофона:
Антон, пятнадцать лет, нашел старую лодку с треснувшим бортом возле причала в Песчанке — деревне, где улицы упираются в Волгу. В рюкзаке у него болтались гаечный ключ от деда и полпачки «Беломора», который он тайком взял из тумбочки отца. Лиза, соседка, в розовой кофте с выгоревшими рукавами, пинала ржавый бак ногой: «Чего копаешься? Дед говорил, вон у Горшкова мотор есть б/у». Они тащили лодку к
В ветхом архиве на окраине Москвы студент-историк Дмитрий Королёв копается в коробках с пожелтевшими бумагами. Внутри разбитой шкатулки с гербом Романовых он находит ключ из черненого серебра и письмо 1916 года, подписанное «А.Ф.» — видимо, Александрой Фёдоровной. «*Тут про подземные хранилища… Где-то под Петербургом,*» — бормочет он, перечитывая строчки о «даре, что спасёт Россию». Его дед,