Эмир чинил мотор в полуразвалившейся мастерской за автобусной остановкой в Кадыкёй, когда Лейла, спотыкаясь о треснувший тротуар, уронила папку с чертежами. «Тебе помочь?» — спросил он, вытирая руки об промасленную тряпку. Она отказалась, но через неделю они снова столкнулись у лотка с гранатовым соком — Лейла торопилась на лекцию в Босфорский университет, а Эмир покупал сигареты «Tekel 2000».
Элиф, с утра до ночи стучащая ножной педалью старой швейной машинки в мастерской на задворках Фатиха, к концу смены замечает, что нитки постоянно рвутся. "Опять бракованная партия", — бормочет она, вытирая ладонью пот со лба, пока владелец цеха, Мурат-ага, отсчитывает ей лиры за заказ. Дома Зейнеп, перебирая учебники по биологии, натыкается на квитанцию за свет: "Мама, они опять
Эмир, в потёртой кожаной куртке, чинил мопед у гаража отца в Кадыкёе, когда услышал крик сестры: «Опять масло на джинсах пролил! Мама убьёт!» Он вытер руки об тряпку с запахом бензина, потянулся к чайнику на электроплите — кипяток для утреннего чая уже остыл. В кармане куртки жужжал телефон — сообщение от незнакомого номера: «Твой отец знал, где спрятаны ключи. Ищи под плиткой с трещиной». За
Эмир, 28 лет, механик из криминального квартала Стамбула, коптит сигареты в гараже с облупившимися стенами. Его друг Дениз, вечно в потёртой кожаной куртке, приносит конверт с деньгами: *«Босс сказал — через десять дней заберёт долг. Или твою сестрёнку»*. По вечерам Эмир чинит мопеды у подножья мечети Султанахмет, слушая крики чаек над Босфором. В кармане — фото сестры-подростка, которую он
Айзек, 27-летний бармен из кафе в Кадыкёе, каждую ночь возвращается в съёмную квартиру над прачечной «Сихат». Однажды после смены Эмир, его сосед-студент, вручает ему телефон с сообщением: «Жду в отеле «Судан» — комната 414. Приходи один». Айзек щёлкает зажигалкой, проверяя время — 2:17. «Кто это?» — спрашивает Эмир, доедая остатки пиццы с ананасами. «Не знаю. Но если завтра не приду — звони
Эмир, студент из Кадыкёя, торгуется за ржавую шкатулку с выцветшим узором на блошином рынке у Золотого Рога. Продавец, не отрываясь от сигареты, бросает: *«Лира или доллары? Через час паром отчаливает»*. Лейла, его соседка с этажом ниже, тянет его за рукав куртки: *«Опоздаешь на лекцию — опять будешь копировать мои конспекты»*. Вечером, за чашкой гранатового чая в её кафе на узкой улочке возле
Эмир, коренастый механик с татуировкой якоря на запястье, копался в ржавом «Тофасе» у гаража в Кадыкёе, когда из-под сиденья выпал медальон с треснувшим синим глазом. "Опять барахло тащишь?" — крикнул Дениз, разбрызгивая аэрозольную краску на стену соседнего магазина, где он рисовал осьминога в феске. Эмир протер медальон тряпкой, испачканной в мазуте: "Смотри — внутри цифры, как
Эмир, 22 года, таскает коробки с дешёвыми наушниками в крохотном магазине электроники в районе Фатих. Отец — Али, бывший таксист — кашляет за ширмой в подсобке, где они спят на матрасах. По вечерам Лейла, соседка с третьего этажа, стучит в дверь: *"Опять лапшу? Я тебе долму принесла, мама наготовила"*. Она учит турецкую литературу в университете, но трижды в неделю моет полы в кафе у
Эмир, худощавый механик с татуировкой якоря на запястье, копался в двигателе старого катера в порту района Кадыкёй. Его сестра Лейла, в потёртой кожаной куртке, принесла ему кофе в жестяной кружке: *«Опять забыл про обед. Мама звонила – спрашивала, когда вернёшься».* Он вытер руки об ветошь, брошенную на ржавый бак: *«Скажи, что после ремонта. И чтобы суп не грела – сам разогрею»*. В тот же вечер
Эмир, 32 года, часовщик из переулка за Гранд-базаром в Стамбуле, каждое утро поправлял очки с изолентой на дужке и открывал лавку, заваленную коробками от старых радиодеталей. Его сестра Лейла, медсестра в муниципальной больнице, забегала к нему перед сменой, оставляя на столе бумажный стаканчик с кофе и бублик с кунжутом. «Опять спал тут?» — бросала она, указывая на смятую куртку в углу. Он
В старом варшавском районе Прага, Ярослав, слесарь с обветренными руками, находит в разобранном шкафу дневник 1943 года. Внутри — карта с пометкой *"Kościuszko Mound"* и схема подземных тоннелей. «Ты вляпался во что-то серьёзное», — говорит его сестра Аня, разглядывая страницы за кухонным столом, пахнущим жареной капустой. Они решают проверить тоннели, но на месте сталкиваются с группой
Лейла, в потёртом платье с выцветшими розами, протирала полки в лавке отца. Мурат, с лупаой на лбу, чинил карманные часы 1890 года — клиент из Бейоглу ждал до вечера. «Университет… Это для девушек с холмами в фамилиях, не для нас», — бросил он, не глядя, когда дочь спросила про вступительные экзамены. За окном, на мостовой Кадыкёя, продавец симитов кричал «Тазе!», а Лейла, стирая пыль с медного