Оксана, 34 года, из села под Винницей, стирает детские комбинезоны в тазу с треснувшим краем. Муж Вадим, в засаленной футболке, тычет в договор о суррогатном материнстве: «Ты думаешь, они нам потом квартиру подарят?» — «Хоть крышу новую поставим», — бормочет она, разглядывая фото пары из Киева — Насти в бежевом пальто и её мужа-девелопера. Через неделю Оксана уже в съёмной однушке на Оболони, где
Марьяна, в розовом фартуке с пятнами от варенья, каждое утро открывала ставни кондитерской *«Вершки»* на Подоле. За прилавком пахло жженым сахаром и сливочным маслом — она экспериментировала с рецептом карамели, добавляя морскую соль из Одесского залива. «Ты опять эти кристаллы в сладости сыпешь?» — ворчал дядя Борис, владелец лавки, разгружая ящики с мукой. По вечерам она убегала к пристани, где
Андрей, бывший докер из Одессы, приезжает в родной поселок возле Хаджибея после смерти отца. В старом доме с облупленными ставнями он находит сестру Оксану, которая перебирает потрескавшиеся фотоальбомы. «Ты опять у Семеныча в долгах?» — бросает она, замечая царапины на его костяшках. Вместе они обнаруживают завещание: отец оставил участок с полуразрушенной дачей Марьяне, соседке, которая два
В дождливом Киеве студент-программист Андрей Шевченко подрабатывает в круглосуточном кофейне «Черный квадрат» возле станции метро «Лукьяновская». Во время уборки в подсобке он находит потрепанный блокнот с пометкой «Для референции» — внутри схемы энергосистем города, распечатки переписки чиновника из КГГА и чертежи странного устройства, напоминающего трансформатор. Андрей забирает блокнот домой в
Ольга, 23 года, переезжает из Львова в Харьков — старый чемодан с наклейками авиакомпаний, потертый свитер с капюшоном. Ей нужно оплатить долги матери: три тысячи долларов за три месяца. Устраивается сиделкой к Марку, ветерану-афганцу, живущему в хрущевке на Салтовке. Каждое утро — маршрутка №65, запах лекарств и перекиси, разговоры про войну. «Ты знаешь, как пахнет горелая техника в ущелье?» —
Оля, студентка из Чернигова, каждое утро замечала трещины в стене общежития, которых вчера не было. Рядом с ней исчезали люди: соседка Марина, не допив чай с вишневым вареньем, оставила на столе открытый учебник по химии. Игорь, парень с перебинтованной рукой, встретил Олю у трамвайных путей на Подоле. «Ты тоже видишь, как воздух дрожит возле киоска с газетами?» — спросил он, разминая в пальцах
Оля замечает, что Катя слишком часто берет ее ноутбук «под предлогом» проверить почту. В кофейне «Верди» на Подоле, пока Оля достает из рюкзака мокрый зонт, Катя быстро скролит переписку с преподавателем философии — Борисом Игоревичем. «Ты вообще читала Шпенглера? — бросает Оля, наклоняясь к экрану. — Я вчера до трёх сидела…» Катя прикрывает чат ладонью: «Ну, пару глав. Ты ж сама говорила —
Марьяна, 23 года, в синей куртке с оторванной пуговицей, каждое утро толкается в киевской маршрутке №520. На работе — кафе «Верба» возле Арсенальной — разливает кофе с осадком на дне чашек. В четверг, когда лил дождь, к ней подсел парень в мокрых кедах: Олег, 25, переехал из Чернигова ремонтировать старые трамваи. «У вас вишнёвые вареники сегодня? — спросил он, вытирая очки. — У нас в общежитии
Андрей, студент киевского политеха, три дня не спал, пытаясь вспомнить, где оставил синий флеш-накопитель с курсовой. Его комната в общаге на Лесной улице завалена заляпанными жиром конспектами и пустыми банками от энергетиков. В пятницу утром заведующая кафедрой, Марьяна Степановна, вызвала его в кабинет с зелёным линолеумом: «Касса пуста. 15 тысяч гривен. Ты последний закрывал аудиторию — ключи
Марьяна, 17 лет, месит тесто на кухне покосившегося дома под Карпатами, пока её брат Тарас, 22 года, ковыряет ржавый замок капкана у печи. "Вчера опять заяц сорвался, — бросает он, стряхивая снег с валенок. — Вместо мяса будем кору жевать". Сестра хлопает дверцей печки: "А ты бы не спал, как сурок, когда ставил ловушку у речки". За окном — следы волчьих лап, перечёркивающие
Оксана, засучив рукава, ковыряла засохшую глину под ногтями, пока баба Мария шарила по полкам в хлеву. Жеребенок с переломом ноги хрипел на соломе, пахло полынью и гнилым деревом. «Держи, приложи к ране», — сунула ей бабка плоский камень со царапинами, обмотанный шерстяной ниткой. Через час копыто перестало кровить, но Оксана вырвала полпряди волос, когда вытирала руки о фартук. В сундуке под
Маруся, 12 лет, зарылась в старый мамин свитер с дыркой на локте. Походка отца — стук каблука о бетон — теперь только вибрация в полу. В подвале, куда они перебрались после взрыва, пахло сыростью и горелым сахаром. Бабушка Оксана ставила на ящик из-под патронов банку с тушёнкой: *«Съешь, пока крысы не учуяли»*. Девочка щупала горло, пыталась вытолкнуть звуки. В кармане — обгоревшая фотография: