Джейсон Шеверс, тридцатилетний автомеханик, коптит сигареты в углу гаража, который унаследовал после смерти отца. Запах машинного масла смешивается с лекарствами от рака, оставшимися в аптечке. На столе — счет за долги от местного банка, который Джим, отец, скрывал два года. Марло, лысый тип в кожаном пиджаке, приезжает на черном «Линкольне», ставит банку с краской на капот: «Ты мне везешь груз
Лика, в потёртой куртке и с рваным рюкзаком, спорит с бабушкой Анной Петровной на кухне, заставленной банками с огурцами. «Опять уроки прогуляла?» — стучит ложкой по столу старуха. Девочка хлопает дверью, петляет между панельных домов к парку, где ржавая карусель скрипит на ветру. Там её ждёт Марк, худой парень в очках с треснувшим стеклом. «Ты веришь, что она ещё работает?» — бормочет он, дергая
Чэнь Ло, инспектор из отдела электронных преступлений, три дня не спал. В Монгкоке нашли тело программиста с расплавленным смартфоном в руке — экран врос в ладонь, как ожог. В комнате пахло озоном, хотя дождя не было. Ли Мэйлин, его напарница, перебирала записи с камер: «Смотри, все жертвы покупали одно приложение — «Слепой часовой». На третьей минуте видео старик в чёрной шапочке шепчет: «Они
В приморской деревне Алибаг, где запах солёного ветра смешивается с ароматом жареного пакора, семья Шарма — отец-рыбак Викрам, мать-швея Лалита, дети Рохан и Мина — обнаруживает на берегу девушку в мокром сапфировом сари. Её зовут Айяна, она не помнит, как попала сюда, только шепчет: «Волны пели колыбельную…» В кармане находят амулет с выгравированным трезубцем. Пока Викрам чинит сети, Рохан
Юки Такахаси, 28 лет, утром разгружает хризантемы в крохотном магазине «Цветы Аояма» возле станции Сибуя. Её руки в царапинах от шипов роз, а под ногтями — земля с прошлой попытки пересадить орхидею. В перерыве она замечает за забором заброшенный участок с ржавой аркой, где когда-то был сад. «Хозяин умер пять лет назад, — бормочет коллега-стажёр, разбирая тюльпаны. — Говорят, там теперь крысы».
Оксана, дочь владельца мясной лавки в приграничном селе под Харьковом, каждое утро раскладывает на прилавке копчёную грудинку и сало, пока её отец Николай бурчит про «российских гастарбайтеров», перехватывающих клиентов. В соседнем павильоне, где продают дешёвый ширпотреб, Алексей из Воронежа разгружает коробки с китайскими фонариками. Они сталкиваются у колонки с водой: Оксана проливает ведро,
Лера, библиотекарь с улицы Кирова в Екатеринбурге, каждое утро заваривала в термосе чай с липой — так дешевле, чем покупать в ларьке. В пятницу, разбирая возвращённые книги, она нашла в экземпляре «Анны Карениной» записку: *«Ищу того, кто читает Достоевского в 3:15 у трамвая №5. Макс»*. На обороте — пятно от машинного масла. В тот же вечер она застала у полки с технической литературой парня в
Лёха в рваных кедах жует пирожок с капустой у ларька возле школы, пока Катя вертит в руках потёртый фотоаппарат «Зенит». «Там, за свалкой, видели, — бросает Вадим, разворачивая карту с пятнами от чая. — Сегодня проверим». Они сворачивают к промзоне: ржавые трубы, лужи с масляной плёнкой. Лёха пинает банку, бормочет: «Изюбрь-то нахрен не сдался», а Катя щёлкает затвором, ловя отсветы на граффити.
Франциска Денглер, 34 года, вальцовщица на старом металлопрокатном заводе в Дуйсбурге, каждое утро протирала запотевшие очки тряпкой с запахом машинного масла. Ее синий велосипед *Brennabor* с погнутым крылом стоял у проходной, рядом с разбитой урной. В обеденный перерыв Томас, слесарь с татуировкой профсоюзного лозунга на предплечье, протянул ей листовку: *«Завтра митинг у администрации.
Джулиан и её младший брат Чарльз находят в подвале университетского общежития ржавый контейнер с маркировкой «Т-5». Внутри — ампулы с зеленоватой жидкостью. «Ты уверен, это не радиация?» — бормочет Чарльз, тыкая в крышку дозиметром из школьной лаборатории. Сосед-студент Марко уговаривает их продать ампулы как наркотик для рейва в заброшенной церкви на окраине города. К вечеру капсулы уже в ходу:
Энни Маккой, с облупившимся лаком на ногтях, пересчитывала выручку в подсобке ресторана *Crab Shack*, пока Шарлотта Дюваль, в пятнистом фартуке, ругалась с поставщиком креветок по телефону: «Ты хочешь, чтобы мы кормили народ резиной? Привези нормальный товар к обеду, или я расскажу твоей жене про ту стриптизершу из Майами». На кухне Роуз Бланшар, разбиравшая залежи грязной посуды, усмехнулась,
Йоханн Беккер шагает по грязной дороге в Шварцендорф, прижимая к груди потёртый рюкзак с орденом «Железного креста». На въезде в деревню он видит, как староста Генрих Фогель выгоняет семью Мюллеров из их дома, крича: «Долг за землю не прощается, даже если твой сын сдох под Верденом!» В кабаке «У трёх ворон» Йоханн сталкивается с младшей сестрой Мартой — её пальцы в ожогах от прачечной, где она