Соломон Шульман, седой мужчина в очках с толстыми линзами, раскладывал потрепанные фолианты на полках своей лавки возле рыночной площади. На столе — разобранный будильник 30-х годов, масляные пятна на газете "Вечерние вести". В дверь ворвался Артур в модной ветровке, пахнущий городским парфюмом: "Контракт на квартиру подписан. Завтра грузчики приедут". Соломон протер тряпкой
Марни копошится в холодильнике, выискивая йогурт с истекшим сроком годности, когда Джуд врывается в их бруклинскую квартиру. «Бабушкин адвокат звонил. Ключи от соховской лофта только тебе, — швыряет сумку с пуантами в угол. — Я шесть лет таскала её на физиотерапию, а ты? Поливала герань в её палисаднике». Сестры-близняшки даже не похожи: у Марни волосы цвета ржавчины от дешёвой краски из аптеки,
Минхо, 34 года, дизайнер мебели, каждое утро спотыкается о груду грязной посуды в крохотной кухне своей сеульской квартиры. Его жена Дживон, 31 год, копирайтер, уже неделю прячет его сигареты в банку с рисом — "Чтобы мозги прочистил", — бросает она, не отрываясь от ноутбука. Вечером, пока он ищет зажигалку между стопками неглаженных рубашек, она ставит на стол холодный суп с говядиной:
В лаборатории на улице д’Юльм в Париже Луи Пастер, в заляпанном воском халате, колдует над колбами с куриным бульоном. Его ассистент Эмиль Ру, перепачканный в угольной пыли, ворчит: "Опять эти газетчики требуют доказательств по сибирской язве – фермеры угрожают подать в суд, если овцы не выживут". Пастер, не отрываясь от микроскопа, бросает: "Пусть пришлют стадо завтра – если
Ли Вэй, с сигаретой в зубах, копался в старых папках архива мэрии Чэнду. Кондиционер гудел, но пот всё равно заливал воротник его рубашки. На столе — фото его сестры Сяолин, исчезнувшей после звонка о «проблемах с поставками бетона». Чжан Юй, в мятом пиджаке, принёс кофе в бумажном стакане: «Твой шурин из строительного управления — в списках Ло Циня. Проверь контракты на ремонт моста через
Рэйчел, затягивая сигарету у подъезда дома №12 на Харви-Стрит, сплевывает в кусты: *«Надоело вонять треской. Давайте рванем в Майами — хоть раз до заката дотянем без скандалов»*. Джесс, перебирая мелочь в кармане рваной куртки, хмыкает: *«На чём? На твоей «королеве» с провалившимся глушителем?»*. Тэмми, вытирая руки об фартук с пятнами рыбьего жира, достаёт из-под коврика ключи от склада фабрики
Мора Агирре, уборщица в больнице Сан-Хосе, каждую ночь протирала полы в отделении онкологии, пока не нашла старый дневник Марселы Ортис — дочери владельца клиники, погибшей при пожаре двадцать лет назад. Деньги на операцию сыну Педро, который лежал в той же больнице с пороком сердца, заставили её примерить чужую биографию. «Ты уверена, что это сработает?» — спросил Педро, разглядывая выцветшую
Игорь Иванов, слесарь с завода «Прогресс», каждое утро толкался в переполненном автобусе №14 по дороге в промзону. На остановке «Школа №3» к нему обычно присоединялась соседка Лида, таскавшая в сумке банки с солеными огурцами для продажи на рынке. «Опять Мухин из третьего цеха сбежал в обед, — хрипела она, вытирая запотевшее окно рукавом. — Говорят, в лесополосе за ТЭЦ его куртку нашли, пустую».
Юки, 17 лет, сидела на кухне своей крохотной квартиры в районе Синагава, разглядывая трещину на чашке с остывшим чаем. За окном грохотали поезда, а на столе валялись билеты на фестиваль фейерверков в Одайбе — два, хотя Кайто перестал отвечать на сообщения три дня назад. В углу комнаты пылилась гитара с отклеившейся наклейкой группы «The Pillows» — подарок старшего брата, погибшего год назад. «Ты
Сесилия, парикмахер из Майами с чётким акцентом на кубинский сленг, чистит ножницы салфеткой, пока её дочь Мария, 17 лет, роется в коробке с париками. «Ты хочешь, чтобы я стала очередной куклой с нарисованной улыбкой?» — бросает Мария, примеряя корону из фольги. Сесилия морщится: «Лучше учись на врача. Красота — это работа для тех, у кого нет бумаг». Но вечером, за кухонным столом, заваленным
Ольга, медсестра из киевской горбольницы №5, получает конверт с завещанием от покойного отца, о котором не слышала десять лет. В кафе «Марципан» на Подоле её ждёт Катя — девушка в кожаной куртке и с розовым ирокезом, которая называет себя «законной дочерью» и тычет пальцем в распечатку ДНК-теста: «Смотри сама — 25% совпадений. Значит, твой папаша крутил роман с моей мамкой, пока твоя мать в
В старом районе Барселоны, на кухне семейного ресторана *El Rincón*, брат с сестрой — Карлос (коренастый, с татуировкой якоря на запястье) и Лусия (всегда в выцветшем фартуке с пятнами соуса ромеско) — спорят из-за счетов. «Ты опять отдал половину выручки дяде Пако, а холодильник трещит по швам!» — Лусия стучит ложкой по столу, указывая на гниющие овощи. Карлос молча достаёт из кармана смятый