Эмили Кларк, 17 лет, врезалась в ограждение моста Золотые Ворота на скутере, который одолжила у подруги Лизы. Через три дня она проснулась в своей комнате в районе Кастро с видом на пожарную лестницу и поняла, что может становиться другими людьми — сначала превратилась в соседа-бариста из кафе *Bean There*, когда пыталась достать упавшую за плиту ложку. «Ты пахнешь корицей и отчаянием», — сказала
Луна, 19 лет, в рваных джинсах и с рюкзаком, застряла в пригороде Мехико — чинит мотороллер отверткой, пока местный мальчишка Карлос кричит: *«¡La bujía está jodida, no la fuerces!»*. Она игнорирует, достает из кармана стеклянную банку со светлячком, подарок умершей бабушки. Через три дня она уже в Техасе, спорит с водителем грузовика о цене бензина: *«20 долларов, или я иду пешком»*. В кармане —
Марк переехал с дочерью Эмили в старый дом на Пайн-стрит после свадьбы с Лореной. Сначала всё казалось мирным: Лорена развешивала в гостиной вышитые салфетки, готовила овсянку с изюмом по утрам. Но через неделю Эмили нашла в мусоре свой дневник с вырванными страницами, а в холодильнике вместо её йогуртов появились банки с солёными огурцами. *"Пап, ты вообще пробовал её мясной рулет? Он
Райан Торп, бывший морпех с перебитой коленной чашечкой, тащит ящик патронов по шаткому причалу в порту Майами. Вода вокруг кишит гибридами — акулами с крокодильей челюстью и ядовитыми шипами. Его база — баржа из ржавых контейнеров, обмотанных колючей проволокой. Там же Лена Маркес, биолог с выгоревшими дредами, ковыряется в пробирках с образцами акульей слизи. «Ты снова ставишь эти дурацкие
Чиди, худощавый парень в потёртой футболке с логотипом MTN, каждое утро протирал стойку в баре "Кокосовый рай" на окраине Лагоса. Его руки дрожали не от усталости, а от видений: за спиной у Амины, хозяйки заведения в кислотно-розовом парике, кружил полупрозрачный старик с ножом в груди. «Твой клиент вчерашний... он сейчас за дверью», — бормотал Чиди, указывая на пустоту у киоска с
Рин, студентка факультета биохимии, натыкается на мужчину в рваном плаще возле моста Обербаумбрюкке. Он стоит под дождем, не реагируя на гудки машин. «Эй, ты живой?» — кричит она, поправляя рюкзак с логотипом университета Гумбольдта. Мужчина поворачивается — глаза цвета свинца, в руке зажат обгоревший свиток с надписью «Ἀποκάλυψις». «Меня зовут… Джибрил,» — говорит он, вытирая грязь с лица. Рин
Пол Мейерс, 28 лет, в промасленной футболке и с гаечным ключом в руке, копался под капотом «Шеви-67» в гараже на окраине Гринвилла. Его сосед Джефф Талбот, в потрепанной ковбойской шляпе и с гитарой за спиной, притащил кофе из закусочной «Бобби’с», уронив крошки пончика на сиденье. *«Если продадим эту рухлядь, хватит на билеты в Остин, — Джефф стукнул по бамперу. — Или ты хочешь сдохнуть тут,
Оля, в засаленном фартуке с пятном от хризантем, роняет букет у входа в цветочный магазин на Подоле. Саша, поправляя часы Breitling, задевает плечом витрину с кактусами — подбирает рассыпавшиеся герберы. "Вы всегда так встречаете клиентов?" — смеётся он, протягивая стебли с обломанными лепестками. Она молча заворачивает ему "корзину для тёщи" в гофробумагу, прячет руки с
В заброшенном порту под Новороссийском пятеро морпехов получают задание вывезти захваченные документы из разрушенного штаба боевиков. Лейтенант Колесник, щурясь от пыли, разворачивает карту на капоте «Урала»: «Маршрут через старые нефтехранилища. Там ни души с прошлого обстрела». Рядовой Гуров, обмотавший ствол автомата изолентой, ковыряет ножом прилипшую к ботинку жеваную резину. В кузове Сашка
В Берлине, на перекрестке Кройцберга и Нойкёльна, детектив Лена Браун копается в записях камер наблюдения. Её коллега, Том Шмидт, с утра замечает следы помады на воротнике рубашки — жена снова устраивает сцены из-за его ночных дежурств. В это время Марк «Шницель» Рихтер, мелкий наркодилер, пытается уговорить сестру-подростка Юлю бросить школу: «Ты думаешь, эти клерки в стеклянных офисах тебя
Карла Стерлинг, 42 года, втискивает холодный кофе между обходами в Lakeside General. Ее стетоскоп — черный, с царапинами от падения на парковке в 2019-м. В лифте сталкивается с Маркусом, хирургом-ординатором, который вечно теряет ручки. *«Твой пациент в 306-м — аллергия на пенициллин, а не истерика»,* — бросает она, не глядя, пока лифт скрипит на третьем этаже. В приемном покое медсестра Лиза, с
Артур Клейтон каждое утро начинал с проверки списка дел в блокноте с потёртым корешком. Он выходил из квартиры на Baker Street ровно в 7:45, держа зонт с выцветшей ручкой — дождь в Лондоне не считался с его идеально выглаженным костюмом. В офисе на третьем этаже здания с треснувшими оконными рамами Эмили Рентон, коллега с зелёным лаком на ногтях, подкалывала его за привычку переставлять кружки на