Мира, пятнадцатилетняя дочь цыганского кузнеца Ивана, находит в ржавом ящике отцовского трейлера потрескавшийся амулет с полумесяцем. Рядом — записка на ломаном английском: *«Не дай им забрать свет из-под земли»*. На следующий день старейшина общины, тетя Роза, шипит ей в спину у колодца: «Спрячь глубже, чем кладбищенские кости. Не твоя дорога». Мира проверяет карту, нацарапанную на обороте
Кирилл, слесарь с завода «Уралмаш-24», нашел в карьере за городом странные кости, пока копался в грязи после смены. Соседка Маргарита, палеонтолог из местного музея, разглядывала находку через очки в роговой оправе: «Это не коровьи, Дино. Смотри, шов между позвонками — только у мезозойских». За окном её квартиры на Ленина, 15 трещал старый тополь, а в микроволновке гудел размороженный борщ.
Джейкоб Мюррей, детектив из 12-го участка Чикаго, каждое утро заваривает кофе в треснувшей синей кружке, пока его жена Лиза, медсестра в детской больнице Св. Марии, поправляет рюкзак их сына Ноя. В холодильнике — стикеры с напоминаниями: *«Не забудь проверить замки»*, *«Ной — аллергия на арахис»*. После школы Ной находит в парке Лейквью ржавый нож в кустах, звонит отцу: «Пап, тут как будто
Алиса, 27 лет, меряла шагами расстояние от станции «Проспект Космонавтов» до офиса на Малышева. Каждый день: сигаретный дым в подземке, пятно от кофе на клавиатуре, обед из лотка с гречкой и тушёнкой. «Ты как робот на батарейках», — бросила коллега Настя, разминая затекшие плечи. Вечером, у киоска с чебуреками, парень в потрёпанной куртке с камерой наперевес крикнул: «Эй, девушка! У тебя лицо как
В центре сюжета — Лука Сорренто, владелец дряхлой рыбацкой лодки *Santa Maria*, и Эмили Брукс, архитектор из Чикаго, которая приезжает на Искью курировать строительство подземного казино под старым виноградником. Их пути пересекаются в порту Формио, где Лука, выгружая ящики с кальмарами, замечает, как бульдозеры Эмили сносят каменную стену XVI века. «Вы сломали *muretto a secco*, который мой дед
Лора, младший сотрудник антикварного магазина в Сан-Франциско, натыкается на коробку с витиеватым серебряным ожерельем, завёрнутым в газету 1923 года. На обороте — карандашная пометка: *«Не надевать. Вернуть в дом на Элмвуд, 17»*. За ужином её мать Элис, убирая посуду, замечает на шее дочери цепь. «Сними это, — бросает она, выронив вилку. — Твой дед умер в тот день, когда принёс его с аукциона».
В старом здании студии на окраине Бруклина Джейк, 32-летний сценарист с хронической бессонницей, в пятый раз переписывает монолог для стендап-комика Рэя. За дверью с треснувшим стеклом Лола, ассистентка режиссера в растянутом свитере, пытается успокоить танцора-подростка Тима, у которого за час до эфира сломалась гитара из-за перегретого софита. «Ты же умеешь битбоксить?» — спрашивает она,
Адити в синей форме сотрудника метро ковыряет сэндвич в кафе возле офиса в Бангалоре. Викрам звонит, говорит, что задержится на «совещании», но в трубке слышен гул уличных торговцев с рынка Ладжпат Нагар. Она молча стирает следы помады с края стакана, пока Мира из соседнего отдела, в сари с выцветшим узором, роняет: «Он вчера покупал розы. Не тебе?» Вечером Адити меняет маршрут, идет через гаражи
В центре — Дефне, 32 года, живет в старом доме в Бешикташе с мужем Эмре и новорожденной дочерью Айлин. Каждую ночь Дефне просыпается от плача ребенка, включает желтый ночник с треснувшим абажуром, кормит грудью, пока Эмре ворочается на кухне, грызя леденцы от кашля. Утром Эмре уезжает на стройку в Шишли, оставляя на столе недопитый кофе в банке из-под детского пюре. Дефне замечает пятно от молока
Лайам Картер, архитектор из Чикаго, застревает на перекрестке Мэдисон-стрит и Халстед после столкновения с грузовиком. В больнице Св. Люка он просыпается с разбитым лицом и словами, которые путаются, как рассыпанные пазлы. Эмили, его жена, в мятом платье с пятнами от школьных красок, листает тетради третьеклассников, пока он тычет карандашом в эскиз жилого комплекса — линии кривые, цифры не
Чэнь Ливэй, бывший полицейский с перебитым коленом, копит деньги на операцию дочери Сяо Мин, которая задыхается по ночам из-за астмы. Они живут в пятиэтажке над рыбным рынком в Кеннеди-Тауне, где запах тухлой трепанги въелся в обои. «Пап, они опять повышают аренду?» — Сяо Мин тычет пальцем в письмо от управляющей компании, пока Чэнь режет имбирные нити для супа. В это время Эмили Чан,
В дождь на краю шотландского посёлка Каирнгормс находят тело лесника с рваными ранами и клочьями волчьей шерсти в кулаке. Этан Грейвз, детектив из Эдинбурга с подрагивающими от бессонницы руками, замечает на шее жертвы выжженный символ — переплетение луны и когтей. «Это не первый случай», — бормочет он, доставая из кармана потёртый блокнот с зарисовками аналогичных меток из старых дел. Его