Эскадра (2024)

Амира, реставратор с облупленными ногтями от лака «ханаанский пурпур», копошится в подсобке Каирского музея. На столе — фрагмент папируса с иероглифами, похожими на трещины. «Опять подделка?» — бросает Карим, разносчик чая с шрамами от ожогов на левой руке. Его голос хрипит, будто в горле застрял песок Ливийской пустыни. В кармане халата он прячет фотографию амулета с глазами Гора — тот же символ, что и на папирусе. Амира замечает дрожь в его пальцах, когда он ставит стакан. За окном, за решёткой, уличный торговец кричит: «Финики! Сладкие, как слёзы Исиды!»

На раскопках в Файюме Зейнаб, археолог в платке с выгоревшими узорами, находит бронзовый диск под слоем козьего навоза. «Это... не наш век», — шепчет она, стирая грязь мокрой тряпкой. Диск гудит, как холодильник в её квартире в Александрии, где треснутая плитка в ванной режет босые ступни. Амира и Карим приезжают ночью, прячась от патрулей на раздолбанном «пежо». «Они уже убили Салима из антикварной лавки», — Карим достаёт из-под сиденья обгоревший блокнот с координатами. Зейнаб тычет пальцем в карту: «Здесь. Оазис Дахла. Там было наводнение в 1987-м — вода смыла верхний слой песка». Внезапно гаснет свет. Только диск светится синевой, отражаясь в глазах Амиры, как в витрине музея.