Гуд бай, Берлин! (2016)

Майк, в засаленной футболке, вытирает тарелки в подсобке турецкого ресторана. Чич, в косухе и с сигаретой за ухом, врывается через черный ход: *«Берлин — дерьмо. Воняет жареным луком и тоской. Украду «Ниву» у того хама с третьего этажа — поедем к черту»*. К полуночи они уже мчат по автобану А2, объедаясь шоколадными батончиками из бардачка. В радиоприемнике заело кассету с «Rammstein» — Чич колотит по панели кулаком, смеется. Майк молча ковыряет отслоившуюся краску на руле: на заднем сиденье болтается ржавая пила и пачка писем его матери из Дюссельдорфа, которые он так и не открыл.

Возле Лейпцига к ним прибивается Катя — русская с розовым ирокезом, торгующая самодельными кулонами на заправке. *«Вы оба пахнете как бензобак, — цедит она, закидывая рюкзак в багажник. — Но если довезете до Праги, научу стрелять из травмата»*. «Нива» глохнет в Рудных горах; Чич ковыряется в моторе, испачканный в мазуте, Майк и Катя ищут дрова для костра. Ночью, пока Катя спит в спальнике, Чич тычет пальцем в карту: *«Граница в 20 км. Там или сдохнем, или…»* Майк перебивает: *«У меня кончились сигареты»*. Утром находят колесо спущенным — рядом следы копыт и кучка овечьего помета. Чич плюется, Катя хохочет, Майк впервые за неделю достает письма. Разворачивает не глядя.