Тюрьма (1 сезон)

Эйнар, норвежец с шрамом через левую бровь, нашел лодку под ржавым маяком в Тромсё — там еще пахло ворванью и солью. «Завтра, пока охрана меняется в семь утра», — прошептал он Лив, шведке, которая чинила рюкзак обгоревшей леской. Она кивнула, не отрываясь от шва: игла соскользнула, капля крови впиталась в нейлон. Кари, исландец с обветренными руками, разложил на нарах сушеного палтуса — «На три дня, если не жрать как свиньи». Тапио, финн в очках с переклеенной оправой, молча сверял часы с расписанием грузовых паромов. Астрид, датчанка, щелкала замком от наручников: «Тросы перережу, если сигнализация сработает».

В заброшенной лютеранской церкви под Умео, под фреской с облупившимся Христом, они нашли газеты 1998 года и жестянку с прогорклым кофе. «В Копенгагене мой брат достанет паспорта», — Астрид вытерла пальцем пыль с витража. Тапио перебил: «Твой брат два года в психушечке. В Хельсинки есть докер, везёт грузы в Таллин». Кари развел костер из старых гимналов: «Мне — на восток. У меня там... дело». Лив выбросила пустую банку тушенки в снег: «Дело? Ты сдашь нас за пачку сигарет». У Рейкьявика их ждал траулер «Сигур»: капитан с татуировкой в виде якоря на шее налил им супа, а через час в порту уже орали сирены. Эйнар, прижавшись к мокрому причалу, выругался: «Рыбачье дерьмо... Бегите к автостраде, я задержу».