Бержерак (9 сезон)

Эдмунд, худощавый наборщик в лондонской типографии, каждое утро поправлял очки, заляпанные свинцовой пылью. В кармане его вытертого пиджака лежала потрепанная тетрадь со стихами, которые он читал только Джеку — другу детства, вернувшемуся из Сиднея с шрамами от парусов на ладонях. «Твои строчки — как те бутылки, что мы бросали в Темзу, — сказал Джек, разминая пальцы после разгрузки ящиков в доке. — Стекло бьётся о камни, а послание уплывает». По вечерам они сидели в «Устрице и якоре», где Эдмунд вытирал стойку тряпкой, пахнущей тухлой рыбой, а Джек рассказывал про коралловые рифы, разрезавшие днища шхун.

Письма от Лоры, младшей сестры Джека, приходили раз в месяц в конвертах, пахнущих эвкалиптовым маслом. «Она спрашивает про тебя, — хрипел Джек, перебирая страницы с водяными пятнами. — Напиши ей что-нибудь про дождь над Собором, а?». Эдмунд сочинял ответы на оборотах бракованных гранок, описывая туман как «пепел сожжённых стихов», а вместо подписи ставил кляксу. Когда пароход «Южный крест» ушёл ко дну у мыса Горн, оставив в порту только окровавленный бушлат Джека, наборщик продолжил слать письма в Сидней — теперь на конвертах дрожали капли рома из фляги погибшего. Лора отвечала открытками с марками, где кенгуру щурились на солнце: «Ваши слова пахнут мокрым сукном и чем-то горьким — точь-в-точь как Джек, когда мазал порезы йодом».