Кукловоды (2017)

Лена, работница берлинской антикварки на Шпрее, разбирая коробки с блошиного рынка, выронила куклу в платье 1920-х — треснувший висок, левая рука заменена на деревянный протез. «Опять хлам тащишь», — флегматично бросил Томас, коллега, вытирая пыль с винтажных часов. Ночью в подсобке, где пахло нафталином и старыми газетами, кукла повернула голову со скрипом, словно шестерёнки в граммофоне заело. Через неделю Лена уже стояла в пражской мастерской Карела — лысый старик в запачканном фартуке чинил автоматон с птичьей головой. «Они злятся, когда их бросают», — пробурчал он, зажимая паяльник в зубах. В подвале, освещённом керосинкой, десятки стеклянных глаз следили за её спиной.

Йохан, пятнадцатилетний курьер на ржавом велосипеде, нашёл похожую куклу в заброшенной фабрике «Рудольфинум» — торчала из груды кирпичей, словно рука утопающего. «Слышал, они мстят за разбитые сервизы?» — хихикнул его приятель Павел, пока они пили «Кофолу» у Влтавы. В трамвае №17 кукла Йохана вдруг дернула головой, царапая старушку в платке — та закричала по-чешски, швырнув сумку с картошкой. Лена и Йохан столкнулись у Карела: он чинил сломанную шею её куклы, ворча про «семейные проклятия и перегоревшие предохранители». Когда мастерская вспыхнула от упавшей лампы, Карел смеялся сквозь дым: «Видишь? Они сами выбрали конец». Через месяц Лена распаковывала ящик из Дрездена — внутри кукла с её собственными веснушками на щеках.