Кэндзи Акабанэ

Юки находит в гараже отца старый жесткий диск с зашифрованными файлами. Вместе с Такуми, который разбирает на части дроны у себя в комнате с плакатами «Akira» на стенах, они подключают диск к самодельному серверу. «Тут что-то про частоты 1200 МГц… Как в тех старых рациях», — бормочет Такуми, закусывая нижнюю губу. Аой, крася ногти черным лаком на крыше школы Сёэй, подбрасывает идею: «Проверим на заброшенной вышке за рекой. Там раньше военные эксперименты ставили». Ночью, пробираясь через ржавую
Людт, бывший легендарный убийца, просыпается младенцем в доме аристократов Армстронгов после гибели в своём мире. Его новое имя — Лугидт, сын Линдерта, военного стратега, и Эйши, знатной дамы, увлечённой ботаникой. В шесть лет он уже тайно тренируется с отцовскими кинжалами в заброшенной часовне за усадьбой, притворяясь, что собирает цветы для матери. «Ты должен стать совершенным оружием, а не просто наследником», — говорит Линдерт, показывая, как перерезать горло, используя тень от дубовой
Сэндзиро Сакаки, парень в очках и мешковатой футболке, каждый день после занятий пытается спрятаться в тени школьных ворот. Хана Удзаки, с рыжими волосами до плеч и вечно улыбаясь, ловит его у кондитерской «Мицухаси», тыча пальцем в витрину: *«Смотри, тут новые пончики с кленовым сиропом! Давай возьмем два, я угощаю… Ну, почти угощаю — потом вернешь!»*. Он ворчит, что дома ждет недоделанный макет для хобби, но уже тащит сумку с учебниками к столику, пока Удзаки, смеясь, размахивает бумажником с
Юки, 22 года, барабанщица в потрёпанной кепке с нашивкой «Nirvana», таскала установку через переулки Осаки в подпольный клуб «Желтый кот». Её подруга Рико, вокалистка с розовыми дредами, торговалась с владельцем: «Три тысячи иен за выступление — это как есть рис без палочек!» В гримёрке, пахнущей старым пивом, басист Такуро чинил струны плоскогубцами, украденными у отца-сантехника. Мать Юки звонила каждое утро: «Брось эту дребедень, устраивайся на фабрику. Гихада-сан с соседнего квартала уже
Саори, с выгоревшими розовыми прядями в волосах, вытирала стойку бара тряпкой с запахом старой соды. За окном мигала неоновая вывеска конбини, освещая аккуратные ряды бутылок с умэбоси и шотландским виски. Каору, в помятом костюме офисного работника, как всегда занял третий стул справа. «Снова «Тихий рассвет»? — она щелкнула ножом для цедры, сбрасывая полоски апельсиновой кожуры в мусорное ведро с прилипшей жевательной резинкой. — Через полгода язык отвалится от одного и того же». Он переводил
Синдзи Кодзима, переговорщик из МИДа, застрял в пробке по пути в аэропорт Ханэда. Он крутил руль велосипеда, объезжая такси с включенной «аварийкой», когда сирены завыли громче. На взлётной полосе завис гигантский куб с гранями, мерцавшими как сломанный экран. «Они хотят поговорить, — пробормотал он, поправляя мятый галстук, — но на каком языке?» Внутри объекта Юри, физик в кедах с отклеенной подошвой, тыкала в планшет: «Здесь нет трения. Чашка упала и не разбилась — просто зависла в воздухе».
Хирото, парень в потёртой кожаной куртке, разбрызгивает баллончик с зелёной краской на стену заброшенного склада в районе Сибуя. Его граффити — гигантский клевер с кривыми лепестками. «Почему именно это?» — спрашивает Сакура, случайная прохожая в форменном фартуке цветочного магазина. Она вытирает руки о подол, пахнет лилиями и влажной землёй. «Моя бабка говорила: трёхлистник — как люди. Один корешок, а тянется куда придётся», — бормочет он, не отрываясь от работы. Сакура замечает синяк под его
Рен, пятнадцатилетний ученик с чёрным рогом под вязаной шапкой, прятал следы демонической крови — убирал когти перочинным ножом перед уроками алхимии. Миюки, его соседка по общежитию с вечно перепачканными чернилами пальцами, нашла в заброшенном крыле библиотеки треснувший свиток с печатью в виде совы. *«Смотри, тут про «Сердце двух миров»… Ты когда-нибудь видел такие символы?»* — она провела пальцем по выцветшим иероглифам, пока Рен отвлекал сторожа, притворившись, что разбил колбу с
Акира, работник ночного магазина в токийском районе Синдзюку, заметил странности у клиента в потрёпанном плаще. Тот покупал только банки томатного сока и моток медной проволоки. "Для ремонта", — буркнул мужчина, но на ладони у него виднелись следы от ожогов, похожие на крест. Через три дня Ли Вэй, таксист из Пекина, подобрал девушку возле парка Ихэюань. Она молчала всю дорогу, а когда расплатилась старинными монетами с иероглифом «血», в салоне остался запах сырой земли. "Вы из
Юта Хирага, повар третьего разряда, каждое утро перебирал тухлую рыбу на рынке Кусиро в Осаке. Его руки пахли имбирём и соевым соусом, а в кармане вечно завалялась пачка дешёвых сигарет «Peace». Шеф Такаши орал на него за пережаренные креветки: «Ты хочешь, чтобы нас закрыли?!» — и швырял половник в стену, оставляя жирные пятна на кафеле. Вечерами Юта мыл раковину от жира, слушая, как соседний паб «Blue Star» включает старые хиты группы Southern All Stars. В четверг, когда ливень залил
Знаешь, в начале двухтысячных все грезили Марсом — мол, вот оно, будущее! Ну и что придумали? Закинули на красную планету водоросли да тараканов. Серьёзно? Типа, "ой, эти точно выживут в адской промёрзлой пустыне". Ну ладно, сработало... А через пять веков — бац! — на Земле пёрла какая-то хворь, от которой даже антибиотики из бабушкиной аптечки не спасали. И оказалось, что единственное лекарство — там, на этой проклятой марсианской грядке, которую наши предки так легкомысленно