Энди Уорхол

Джек Мэлоун, 28 лет, в помятом пиджаке из секонд-хенда, каждое утро заказывал кофе с двойной порцией сахара в закусочной на 5-й авеню. За стойкой бара «Кленовый лист» он чистил бокалы, пока Эмили Росс, в кожаном пальто с запахом сигарет, не прошептала: «Вижу, ты умеешь врать клиентам про отсутствие виски. Хочешь заработать на чём покрупнее?» Её план — продажа фальшивых акций через подставную фирму в старом офисе над прачечной. Джек колебался, глядя на отслоившуюся краску на стенах, но вспомнил
Знаешь, иногда старые фильмы цепляют так, что потом неделю не выходит из головы. Вот смотрел недавно один — такой, где весь сюжет вертится вокруг обычного дивана. Серьезно, диван! Сначала думал: "Ну что тут может быть интересного?" Ан нет, через полчаса уже сидишь, вцепясь в подлокотники. Там эта вещь мебели вдруг становится... ну, почти персонажем. То ли зеркалом человеческих душ, то ли метафорой всей нашей показушной жизни. А кадры! Черно-белая съемка так выхватывает тени, что
Знаешь, есть один старый фильм, про который я иногда вспоминаю. Ну тот самый, где чувак в кепке носится с бананами вместо банальных пистолетов? Боже, как же я ржал в детстве над этими безумными погонями! Помню, после первого просмотра неделю ходил и придумывал, куда бы пристроить банан вместо… ну, в общем, везде. Мама чуть с ума не сошла, когда я попытался «обезвредить» тостер. А эти диалоги! Такое ощущение, что сценаристы накурились перед работой. «Бери банан — спасай мир!» Серьезно? Зато как
Знаешь, есть один фильм, который до сих пор не выходит у меня из головы. Представь: камера впилась в Эмпайр-стейт-билдинг и не моргнула восемь часов кряду. Да-да, как будто её приклеили к окну соседнего небоскрёба — ни панорам, ни зума, только эта громадина в кадре. Сначала я думал: «Ну и скукотища, это же кино, а не прямая трансляция с веб-камеры!» Но потом началось что-то странное. То ли я прикипел к экрану, то ли здание само начало играть главную роль — облака ползли, тени танцевали, огни
Знаешь, есть один фильм, где ты просто смотришь, как спит какой-то Джон Джорно. Целых пять с лишним часов! Честно, я сначала думал, что это розыгрыш какой-то — ну кто вообще такое снимает? А потом узнал, что это любовник самого Энди Уорхола! Типа, искусство должно бросать вызов, но мне всё равно хотелось тряхнуть экран и заорать: «Да проснись ты уже!» И вот сидишь ты перед экраном, и время будто останавливается. То ли медитация, то ли пытка — не поймёшь. Иногда кажется, что он вот-вот
Знаешь, иногда кино может врезаться в память одним кадром. Помню, как в той ленте крупным планом выхватили лицо человека в момент... ну, ты понял. И это не пошлятина какая-то, а такая странная смесь — вроде и неловко смотреть, но глаз не оторвать. Видимо, режиссёр специально так сделал: ты будто подглядываешь за чем-то интимным, а потом ловишь себя на мысли, что сам краснеешь, как школьник. Честно, после этого эпизода я минут пять в потолок молча смотрел — такое оно было гипнотичное и
Знаешь, иногда натыкаешься на вещи, которые как будто выдернуты из твоих собственных воспоминаний. Вот смотрю я эти обрывочные сценки про… ну, про самое простое и сложное одновременно. Губы, которые только касаются друг друга, потом замирают, потом снова ищут — как будто пытаются нащупать невидимую нить между людьми. Атмосфера такая, что аж дыхание перехватывает: то ли от неловкости, то ли от узнавания. Чувствуешь, будто подглядываешь в замочную скважину времени — вот в углу кадра мелькает