Представляем вам нашу новейшую наклейку, которая превратит вашу жизнь в захватывающее приключение. Вдохновленная судьбой, неожиданностями и загадками, эта наклейка раскрывает удивительную историю о двух людях, чьи пути пересеклись в самый неожиданный момент. Каждый элемент дизайна несет в себе тайну, пробуждая любопытство и заставляя задуматься о невидимых нитях, связывающих нас всех. Наклейка
Ирина — тихая учительница младших классов. Каждый день она встречает детей с теплой улыбкой, но никто из них, ни из её коллег, не подозревает, какую тайну она бережно скрывает. Несколько лет назад её жизнь была совсем иной. Когда-то Ирина блистала на обложках модных журналов, каждый её шаг был окружен вспышками фотокамер. Она была замужем за богатым человеком, который казался идеалом из глянцевых
Соня Белова, скромная и трудолюбивая медсестра, вместе с двумя детьми переезжает в старенькую квартиру, оставленную ей покойной матерью. Но радость от нового жилья быстро сменяется неприятностями. Её соседка Настя — эффектная, успешная блогерша с популярным каналом о том, как красиво жить, — сразу показывает своё презрение к "серости" и жизненным принципам Сони. Их общение быстро
Каждый день Надежда обходит покосившиеся деревянные дома в заполярном посёлке, втискивая пенсионные уведомления в щели рамок. Санки с потрёпанным почтовым мешком скрипят по насту, а ветер бьёт в лицо колючей снежной крупой. «Опять лекарств нет?» — старуха в валенках с гусиным жиром на ладонях хватает её за рукав телогрейки. «Завтра, Марфа Петровна, обещали», — врёт Надежда, зная, что аптекарь уже
В Екатеринбурге, в промзоне за Уралмашем, 19-летний Артем каждое утро пробирается через сугробы к автобусной остановке. Его рваная куртка не спасает от ветра, а в кармане — бутерброд с колбасой, завернутый в газету «Комсомолка». На заводе «Серп» он чинит станки, пока напарник Вадим ворчит: «Опять масло слили, как будто самим потом не мыться». Вечером Артем задерживается у заброшенной котельной —
Максим приехал к бабушке в деревню Песочное на всё лето — мать настояла, чтобы «отдохнул от интернета». Бабка Агафья встретила его на крыльце в засаленном фартуке, сунула в руки ведро: «Корову подоишь, городской, а то опять Лушка копытом двинет». В хлеву запахло навозом и парным молоком. Парень, роняя банку, брызгал на солому, а за стеной хихикали местные — Витька с братаном Степкой щурились
Анна, библиотекарь с облупившимся лаком на ногтях, каждый вечер гладила рубашки Михаилу — водителю междугороднего автобуса. Их дом на окраине Ворсмы пах ладаном от бабушкиной иконы в углу, а в холодильнике вечно залеживался творог в эмалированной кастрюле. *«Сколько можно на «Жигули» копить? У Васи со второго этажа уже девяностопятая «Тойота»»,* — бросил Михаил, разбивая яйцо на сковороду с
Оля приезжает к Андрею в хрущёвку на Прорезной, чтобы забрать оставшиеся вещи: коробку с книгами Сэлинджера, синюю кофту и старый фен «Ветерок». Квартира пахнет сыростью и сигаретами Marlboro — он всё ещё курит на балконе, закидывая окурки в жестяную банку из-под горошка. «Ты зачем фотки с Кари в альбоме оставил?» — Оля тычет пальцем в потрёпанную страницу, где они втроём на картошке в селе
Марьяна, 23 года, в синей куртке с оторванной пуговицей, каждое утро толкается в киевской маршрутке №520. На работе — кафе «Верба» возле Арсенальной — разливает кофе с осадком на дне чашек. В четверг, когда лил дождь, к ней подсел парень в мокрых кедах: Олег, 25, переехал из Чернигова ремонтировать старые трамваи. «У вас вишнёвые вареники сегодня? — спросил он, вытирая очки. — У нас в общежитии
Емельян Петрович, парень из белорусского села Заречное, тащил из проруби ржавое ведро с карасями, когда на крючок попалась щука с раной на боку. «Чего орать? — рыбина хрипло булькала, бия хвостом по льду. — Пусти — три хотенья исполню». Емеля, почесав щетину, пробурчал: «Чтоб трактор «Беларус» у Степаныча сам завёлся… да Марьяна из киевского общежития замуж за меня пошла». На следующее утро сосед
Мишель в пятнадцать носит рваные джинсы с зацепкой на колене, каждое утро проходит мимо гаража «У Юры», где местные пьют пиво с сушёной рыбой. Её мать, Людмила Сергеевна, после ночных смен в больнице спит на диване под телевизор с залипшими кнопками. В школе — контрольная по алгебре, Миша списывает у Валерки с последней парты: «Дай ответы, а то опять мать орать будет». После уроков они с Катькой
Катя, 12 лет, в потертой куртке с оторванной пуговицей, прячет под кроватью в интернате коробку из-под конфет. Там — стопка писем к ангелу на обрывках тетрадных листов: *«Мама пообещала вернуться перед Новым годом. Скажи ей, что я жду у фонтана возле Крещатика»*. В ночь на 31 декабря, прихватив мешок с сухарями и фотографией матери в синей рамке, пробирается через дыру в заборе. Мороз щиплет
Тася, в рваных кедках, таскала воду из колодца возле старой груши. Мать, Марья Степановна, в пятнистом фартуке, вылила ведро в жестяной таз: «Киев, Киев… Там у тебя хліб сам в рот літає?» В школе учительница Оксана Петровна, пахнущая аптечными духами, сунула ей брошюру про курсы швей — «Из села хоть волком вой, а ты, Тасюня, глазами в небо тычешь». По субботам Тася мыла полы в конторе сельсовета,
Ольга, кинолог из Чернигова, переехала в Краков после развода, устроилась в приют для бездомных собак на улице Старовейской. Её клиентка Марта, польская пенсионерка в платке с выцветшими розами, притащила упрямого боксёра Бруно: «Он сожрал мои таблетки, а теперь рычит на почтальона». В подсобке приюта Ольга спорила с ветеринаром Яцеком — он настаивал усыпить старую таксу, которая неделями выла
Сергей, водитель грузовика из Уфы, узнаёт, что его отец, бросивший семью двадцать лет назад, умер в Казани, оставив полуразвалившийся дом у реки. Он приезжает с сестрой Ольгой, пахнущей дешёвым парфюмом «Красная Москва», и находит в прихожей заляпанный маслом конверт с долгами и ключами от старой «Волги». «Нам тут делать нечего, — царапает ногтем ржавчину на бампере Ольга, — продавай и поехали».
Дмитрий, ветеринар из захолустного городка под Пермью, каждый вторник ездил на рынок лечить корову у фермера Степана. «Сколько за работу?» — хрипел Степан, разминая в пальцах самокрутку. «Мешок картошки, как в прошлый раз», — бурчал Дмитрий, доставая из потрёпанного чемоданчика шприц и бутылку с мутной жидкостью. Ветеринарка на улице Советской, где он работал, давно не приносила денег, но клиенты
Ольга Савельева, местная журналистка с потёртым диктофоном в сумке, соглашается на сделку со следователем Глуховым. Её сын Артём, который второй год не может поступить в институт, задержан за драку в баре «Заря». Вместо штрафа — операция в женской колонии под Гродно: внедриться в камеру к Ирине Волковой, жене криминального авторитета. «Через три дня тебя выпускают под залог. Не вздумай сливать
В деревне, где трещины по стенам расползаются, как корни, Андрей с отцом в полуразвалившемся доме ютятся. Отец, Николай, вечно бутылками закиданными ругается: «Опять в лес шляться? Папоротники твои — брехня!» Андрей игнорирует, копает в огороде ржавой лопатой, ищет старую карту с крестиком, которую мать перед смертью под половицей спрятала. По вечерам на велосипеде с погнутым крылом едет к
Олег, бывший афганец с шрамом через левую бровь, таскал коробки с мороженой килькой на заброшенном рыбзаводе под Брестом. Его дочь Лида, 23 года, в засаленном фартуке столовой «Рассвет» на улице Советской, обнаружила за банками с квашеной капустой три пластиковых контейнера — внутри засохшие пятна, похожие на кровь. «Пап, тут что-то нечисто», — бросила она, когда Олег пришел забирать ее после
Игорь просыпается в хрущевке на Ленинском проспекте от звонка начальницы: «Через двадцать минут совещание, а ты даже в тапочках не вышел из дома». Натягивает джинсы с пятном от вчерашнего борща, хватает рюкзак с перегоревшей зарядкой. В офисе колл-центра пахнет свежей краской — ремонт затянулся на третий месяц. Коллега Света, жуя булку с маком, бросает: «Клиент из Самары два часа ждет, говорил,
Знаешь, есть такие истории, которые цепляют тем, что в них всё как в жизни — ну, почти. Вот представь: компания трейсеров — мажорные ребята, у которых папы с мамами на счет в банке. Учебу кидают, рюкзаки — и в горы, за адреналином. А рядом — ребята с улиц, те, кто выживает как может: еду из магазинов тырят, спят где придётся. Им всем по 18-20, не больше, но будто из разных вселенных. А посередине
Лена заперла дверь аптеки на три оборота ключа, хотя смена закончилась два часа назад. Аня, прижав к груди потрёпанного мишку с оторванным ухом, щёлкала замком на своём рюкзаке — новом, с единорогами, купленном на последние деньги у вокзала. «Почему мы всегда уезжаем, когда начинает темнеть?» — спросила девочка, рисуя пальцем узоры на запотевшем окне автобуса. Лена сунула ей шоколадный батончик: