Лейла, дочь рыбака Али, каждое утро завязывает выцветшую косынку перед выходом на пристань в квартале Кумукапы. Отец, кашляя в потрепанный платок, грузит сети в лодку *Сирена*: «Скумбрию вонючую продавай первой — под солнцем испортится». Девушка тащит корзины на базар, обходя лужи с рыбьей чешуей. Торговец Хасан, владелец соседней лавки, преграждает путь: «Твой старик долго не протянет. Продай
Лера высыпала кофе из термоса в жестяную кружку, пока Витя копался под капотом «Нивы». На заправке под Рязанью пахло бензином и жжёной резиной. «Опять ремень свистит», — бросил он, вытирая руки об рваную куртку. Саша тем временем рисовала на пыльном стекле смешные рожицы, пока не заметла трещину на лобовом. «Смотрите, паук ползёт», — ткнула пальцем в паутину у зеркала. Из рации внезапно вылез
В душном районе Джакарты, за прилавком пекарни на улице Джалан Сабанг, 27-летняя Сара обнаруживает пропажу сына Тимо. На полу остаётся разбитая бутылка *аира* с жёлтой этикеткой, а соседка, миссис Вина, упоминает «мужчину в зелёной куртке», который торопливо нёс свёрток, похожий на ребёнка. Брат Сары, Ади, проверяет записи камер у ларька с *сате* — на плёнке мелькает знакомый мотоцикл Honda Beat
Эйнар, рыбак с потрескавшимися от соли пальцами, каждое утро выгружал ящики селедки на причале Копенгагена. Его жена Маргрете, в платье с выцветшими заплатками на локтях, таскала корзины с рыбой в лавку брата-алкоголика, Карстена, который ворчал: «Твой муж снова забыл про скидку для семьи?» По вечерам Эйнар задерживался в портовой таверне, споря с матросами о ценах на угорь, а Маргрете штопала
Андрей Попеску, полицейский из Бухареста с поджившим шрамом на левой руке, приезжает в село Вранча после звонка соседки: «Твою тётю нашли в колодце, но это не самоубийство». На похоронах он замечает, как староста Василе шепчется со священником Думитру, вытирая пот со лба платком в синюю клетку. Первая ночь — крики из бара «Карпаты»: местного лесника Георге нашли в овраге с перекрученной шеей и
Эви Харт, корректорша в *Chicago Daily Tribune*, замечает повторяющиеся опечатки в некрологах — вместо букв цифры. «Слушай, Джек, — тыкает пальцем в газету коллеге-фотографу, — это не наборщик пьян. Тут координаты». Они пробираются ночью на заброшенный мукомольный завод у реки Чикаго, где находят ящик с женскими туфлями 23-го размера, все левые. В одной — свёрток с волосами пепельного цвета и
В Ленинграде, в подвале школы № 37, десятиклассник Виктор Смирнов ковырялся в старой радиодетали, обмотанной изолентой. Рядом Лида Кузнецова, в клетчатом фартуке поверх школьной формы, чертила на кальке схему усилителя. «Ты уверен, что конденсатор выдержит? — спросила она, закусывая губу. — В прошлый раз искры летели, как салют». Виктор, вытирая руки об засаленную тряпку, буркнул: «Не выдержит —
Лика затянула гаечный ключ потуже, пока клиент в помятой кепке тыкал пальцем в промасленный двигатель. «Завтра заберу, ладно? Сыну на свадьбу — ждать не могу», — буркнул он, вытирая ладонь о комбинезон. Она кивнула, хотя знала: синий «Москвич» 1987 года сгнившими поршнями встанет снова через неделю. В углу гаража, за ящиком с прокладками, Марк копался в коробке с отцовскими вещами — потрепанный
В Детройте Кэл Дэлонг копается в двигателе старого «кадиллака», пока не приходит письмо о смерти отца. Он звонит младшему брату Эли, который в это время разливает виски в баре на Бурбон-стрит. «Ты помнишь ту коробку с гвоздями, что он всегда держал под кроватью?» — спрашивает Эли, разглядывая фотографию с обгоревшим углом дома на заднем плане. Через три дня они встречаются в Неваде, в городке
В промышленном районе Челябинска четверка из 7-го «Б» — Лена, ее младший брат Гриша, сосед Виктор с гитарой и новенькая Катя из Ленинграда — натыкаются в заброшенном цеху на ящик с потрескавшимся лаком. Внутри — потрепанные чертежи турбины и письмо 1942 года: *«Марья, если читаешь — я жив. Спрятал схему от своих…»*. Гриша, ковыряя кроссовком ржавую гайку, предлагает отнести находку в музей школы,
Люси, рыжая шестнадцатилетняя девчонка с веснушками на переносице, моет полы в марсельском кафе *La Brume*. В кармане фартука находит смятую записку: *«Прости, не могу вернуться. Ищи меня на улице Клиши, 17. Париж»*. Подруга Мари, разворачивая круассан, фыркает: «Почерк похож, но откуда у твоего папаши деньги на билет до столицы?». Люси молча крутит в руках ключ с выцарапанными инициалами «М.Л.»
Лука, 23 года, моет чашки в кафе *Caffè degli Angeli* на окраине Рима. Каждое утро он подбирает с пола крошки от корнетти, пока хозяйка, синьора Роза, ворчит: «Если бы твой отец увидел...» По четвергам после смены Лука исчезает в подвале дома на via Tiburtina, где пахнет краской и старыми газетами. Там он перепечатывает украденные паспорта — лицо друзей детства, Марчелло, научил его менять
