Сергей, механик в застиранной робе, ковырялся в двигателе траулера «Заря», когда Анна в потёртом гидрокостюме зашла в машинное отделение. «Опять течь? — спросила она, поправляя ласту на полу. — Воняет, как в помойной яме». Он кивнул на люк: «Проверь трюм. Там насос захлебнулся». Анна натянула маску, бормоча про сероводородные карманы, но спустилась по скрипящему трапу. Внизу хлюпала мутная вода,
Лика в рваных кедах толкает дверь кафе «Блинчик», поправляя фартук с пятном от кофе. В рюкзаке за спиной — тетради с конспектами и разбитый Xiaomi, который Никита, щурясь от солнца в новых Air Max, предлагает заменить: «Да ладно, у меня папа в «Эльдорадо» менеджер». Лика морщится: «Не надо подачек». После школы она моет полы в зале, а Никита жует бургеры с друзьями из «Газпром-класса». В соседнем
В баварской деревушке Анна, 34 года, втирает муку в потертый фартук, пока брат Томас рубит дрова за сараем. «Снова забыла про дверь в погреб? – кричит он, втаскивая мешок картофеля. – Крыса там рецепт мамы сгрызёт!». В кухне с облупленными обоями Анна перебирает старую тетрадь: между списком покупок 1989 года и ветеринарными счетами – записи о клёцках с тимьяном. За окном фрау Мюллер, соседка,
Дмитрий Шубин, слесарь 6-го разряда, в семь утра застегивал ржавый замок на раздевалке цеха №3. Семен Петрович, начальник смены, стоял у пресса, жевал булку с повидлом. «Дима, зайди после смены. Приказ по оптимизации…» — «Опять? В прошлый раз два токаря уволили». Семен вытер пальцы о спецовку: «Не я решаю. К пятнице документы подпишешь». Дмитрий до обеда крутил гайки на конвейере, слушая, как
Лила, 23 года, в рваных джинсах и с термосом кофе, толкает тачку с инструментами в бруклинском парке — подрабатывает садовником. По вечерам залипает на старые схемы метро, которые находит в мусоре у станции «Джей-стрит». Ева, ее соседка снизу, 19 лет, таскает сумки с учебниками по биохимии и ворчит: «Опять твой лопата упала на мою стиралку. Хочешь, я тебе гвоздь в стену вобью — разок, навсегда?»
Главный герой, Яцек Вольский, торопливо застегивает ржавый замок на двери мастерской в варшавском районе Прага. Его пальцы в масляных пятнах дрожат — вчера на заброшенном складе за железнодорожными путями он нашел старую коробку с документами, помеченными печатью «Служба Безопасности 1983». «Ты опять полез в эти развалины?» — хрипит его сосед Сташек, разливая дешевое пиво по стаканам с трещинами.
Детектив Эмили Харт копошится в бумагах на залитом кофе столе в участке Лондона. Её напарник, Джек Рид, в мятом пиджаке, тычет пальцем в фото с места преступления: труп мужчины в сером пальто у мусорных контейнеров за пабом *Королевский дуб*. «Смотри, Эмили, — бормочет он, — на руке следы от шнурков. Не самоубийство». Они едут в промзону, где на заброшенном складе находят ржавый гаечный ключ со
В Вальдеоррасе, затерянной галисийской деревне с сыроварней и покосившимся сараем, Эльвира Данао вытирает руки о фартук, замечая, как Кармен, старшая дочь, примеряет алое платье из городского магазина. *"Сними эту тряпку. Здесь не коррида",* — бросает она, хлопая дверцей печи. Кармен, игнорируя мать, копается в сундуке под лестницей, выуживая письма 1938 года: конверты пахнут плесенью,
Лео, в синей робе с пятнами машинного масла, каждый день толкал тележки с металлоломом на фабрике в Пенсильвании. После смены он заходил в «Джоуи’с паб», где местные обсуждали ставки на скачки и пересчитывали мелочь. Дома Донна, в растянутом свитере, перебирала счета на кухне с облезлым линолеумом. «Опять не хватит на похороны, — бросила она, разбивая яйцо о сковороду. — Ты даже сына нормально
Лиэнна, 23 года, копается в развалинах чикагского метро, ищет сестру Клару. В рюкзаке — фонарь с севшей батареей, консервный нож и потрёпанная карта с пометками красным маркером. Натыкается на Макса, бывшего механика, который торгует бензином в ржавых канистрах возле станции «Грант-парк». «Кого потеряла?» — бросает он, чистя заляпанный маслом нож. «Тебя не касается», — огрызается Лиэнна, но через
Эмили Брайант возвращается в родной Роузвуд после двух лет в клинике «Пайнвью» — её мать, Джудит, упорно твердила соседям, что дочь «проходила курс арт-терапии». В кафе «Лавандовый угол» Эмили заказывает двойной эспрессо, замечает через окно женщину в красном шарфе. Та поворачивается — лицо точь-в-точь её собственное. «Привет, близняшка, — говорит незнакомка, садясь за столик. — Меня зовут
Эмили, 23 года, в рваных джинсах и с термосом холодного кофе, копалась в архивах городской библиотеки Ривертона. Запах плесени от старых газет 1980-х смешивался с ароматом её латте. На столе — фотография её брата Ника, пропавшего после ночной смены на мясокомбинате. «Чёрт, здесь ничего нет», — бормотала она, перебирая папки с отчётами о несчастных случаях. В углу экрана её ноутбука мигал чат с
