В старом отеле на окраине Буэнос-Айреса Кармен, 52 года, ворочает папки с квитанциями в своём кабинете. Стены покрыты трещинами, а из коридора доносится скрип лифта с чугунной решёткой. Её сын Лукас, 16 лет, чинит кофеварку на кухне, бросая фразу: «Мама, холодильник опять гудит». Во двор выходит Хавьер, сосед с татуировкой ягуара на шее, стучит в окно: «Кармен! Аренду за бар или завтра полиция
В Бруклине, на углу 7-й авеню, Винсент Марино ворочает котлами с томатным соусом в подвале *La Rosa Nera*. Его сестра София, в разодранных джинсах и фартуке с пятнами базилика, тычет пальцем в меню: «Ты хочешь кормить туристов равиоли с трюфелями, пока счет за аренду висит?» Наверху, за стойкой, их младший брат Лука ковыряет струны гитары, подбирая мелодию для выступления в баре *Il Pozzo*. Между
Цзыся снова бредет по пыльным улочкам Лояна, за спиной — потрепанный мешок с ритуальными свитками. В руке — поломанный веер с иероглифом «ветер», подарок умершего наставника. Встречает Цинь Шихуана у старого храма: император прячет лицо под медной маской, пальцы в синих прожилках сжимают глиняный горшок с червями-паразитами. «Почему не звал на помощь?» — Цзыся стучит веером по треснувшей колонне.
Антон, старшеклассник из спального района Москвы, случайно обнаруживает, что может управлять электричеством, когда от его прикосновения взрывается микроволновка в школьной столовой. Лика, соседка по дому, видит во сне обрывки будущего: например, как автобус №213 съезжает в кювет на Ленинском проспекте, и пытается предотвратить аварию, бросая под колеса сумку с учебниками. Макс, парень с вечно
Анна, пекарь из Бремена, с утра обнаружила, что в её булочной сломался термостат. Она сунула термометр в дрожжевое тесто, проворчав: «Чёрт, до ярмарки три дня, а я даже кексы не могу испечь». Её брат Томас, учитель младших классов, в это время пытался урезонить родителей, требующих отменить рождественский спектакль из-за снегопада. «Вы хотите, чтобы дети весь январь пели про лето? — стучал
Лиам, 27 лет, библиотекарь в захолустном городке Блэк-Ридж, находит в подвале потрёпанный дневник с гравюрами гибридов — полурыб, полуптиц. На обороте страницы — детский рисунок его покойной сестры-близнеца, умершей в 10 лет. Вместо подписи: *«Они видят через воду»*. Вечером, разбирая коробки в гараже, он натыкается на её старую куртку с карманом, полным ракушек, испещрённых теми же символами.
Эдди, щурясь от тумана, поправлял потёртый пиджак у входа в паб "Кривой гвоздь". Микки, в кепке с потускневшим козырьком, жевал холодный пирог с мясом, разглядывая схему доков. "Опять через канализацию? — сплюнул Эдди, тыкая пальцем в карту. — В прошлый раз чуть крысы сапоги не сожрали". Микки усмехнулся: "Альтернатива — камеры у Сэмюэла. Его люди скучают без
Эмили, шеф с рыжими волосами, вечно перепачканными мукой, переехала из Лондона в Бруклин, чтобы спасти проваливающийся ресторан "The Rusty Pan". Ее новый партнёр, Джейкоб, угрюмый владелец с татуировкой якоря на запястье, настаивал: «Стейки должны быть medium rare, даже если клиент просит уголь. Иначе мы ничем не лучше фастфуда». В подсобке Эмили нашла старую книгу рецептов с пометками
Марфа каждое утро шла к мясной лавке на краю рынка, где Григорий, мясник с татуировкой якоря на предплечье, откладывал для нее обрезки. «Опять ваша свора ночью взвыла, — ворчал он, заворачивая кости в газету. — Анна Петровна с третьего этажа опять в милицию звонила». Марфа молча брала пакет, поправляя платок на голове, и спешила обратно во двор хрущевки. В старом ящике из-под телевизора
Лайла Моррис, младшая медсестра из клиники в пригороде Чикаго, натыкается на старый *красный блокнот* в ящике умершего пациента. На обложке — её имя, написанное отцовским почерком. Она звонит брату-алкоголику, Итену, который копается в ржавом фургоне за заправкой *Shell*: «Ты помнишь, как папа исчез в 98-м? Здесь даты, адреса… Он следил за нами». Итен выдыхает пар в холодный воздух, мнёт в руке
В провинциальном городке под Киевом Анна Петровна, библиотекарша с потёртым каталогом в руках, обнаруживает в старом сундуке отца письма от московского адвоката. Её брат, Сергей, учитель латыни с вечно засаленными манжетами, смеётся: «Опять эти бумажки? Думаешь, папенька золото в чернилах спрятал?» Тем временем в уездную больницу приезжает доктор Михаил Валерьевич — бывший фронтовик, который
Лиза Морган, тридцатидвухлетняя журналистка из Бруклина, каждое утро начинала с холодного кофе из автомата в подвале редакции *The Daily Pulse*. Её стол завален распечатками переговоров мэра Картера с застройщиками — случайно попавшая в руки флешка с аудио заставила её пропустить три свидания с парнем из тиндера. «Ты хоть спать ложишься?» — спросил Майкл, её редактор, указывая на синяки под её