Алёна, 24 года из Нижнего Новгорода, втирала ладонью пот со лба, пока гитарист Саша настраивал струны. В гримерке пахло старым ковром и лавандовым освежителем. «Слушай, если я сорвусь на высоких нотах, ты просто подхватишь, да?» — спросила она, поправляя облезлый браслет на запястье. Саша кивнул, не отрываясь от гитары: «Не парься, как в прошлый раз у метро». За дверью слышался гул толпы из клуба
Артём, водитель с ночным графиком, получил письмо с адресом заброшенного завода «Прогресс» на окраине Петербурга. В конверте — фотография его младшего брата, погибшего в ДТП год назад. Лика, его соседка-медсестра, пришла с аналогичным конвертом: внутри — снимок её пациентки, умершей от передозировки. У проходной их ждал Виктор Петрович, пенсионер в потёртой кожанке, и Катя, студентка с синими
Сергей, инженер-электронщик из промзоны под Новосибирском, ковырялся в платах старого «Витязя», когда Дмитрий, сосед-сварщик, ввалился в квартиру с коробкой транзисторов. «Опять свет моргнул на ТЭЦ-3, — бросил он, сбивая снег с сапог. — Два часа котел не грузили, будто нарочно». Сергей ткнул паяльником в конденсатор: «Слушай, в эфире третью неделю — одни цифры. Вчера 14, сегодня 13… Как будто
Винсент Сталлоне заканчивал смену на стройке в Нью-Джерси, когда получил смс от жены: «Джейк опять прогулял школу». Ругаясь, он сел в пикап с потрескавшейся панелью и поехал домой, где Карла, пахнущая жареным луком из закусочной, уже ждала у крыльца. «Ты с ним поговоришь?» — спросила она, вытирая руки об фартук. В гостиной Джейк, 17 лет, в рваной толстовке, уткнулся в телефон с разбитым экраном:
Антон Колесов, 24 года, приехал из Твери с потрёпанным чемоданом и блокнотом бабушкиных рецептов. Устроился мойщиком в питерский ресторан «Заря» на Лиговском проспекте: каждое утро в шесть чистил кальмаров, пока шеф-повар Ольга Семёнова, в засаленном фартуке и с сигаретой за ухом, кричала через кухню: «Колесов! Ты опять селёдку разделываешь, как дрова!» Вечерами таскал коробки с каремами из
Дмитрий Соколов, 47 лет, электрик из Екатеринбурга, трижды в неделю меняет кроссовки на засаленные ботинки, чтобы навестить Анну. Она, его первая жена, 45-летняя библиотекарь, живет в хрущевке возле вокзала. Её квартира заставлена стопками книг с пометками «На возврат», а на кухне — полка с фарфоровыми чашками, купленными на сдачу. «Опять аккумулятор сел? — усмехается Анна, заваривая чай с мятой.
В Басманном переулке, за столом с гирляндой из USB-ламп, Саня роняет штатив в лужу от растаявшего мороженого. «Опять ты, как слон в посудной», — бросает Марина, поправляя косичку, затянутую резинкой с котиком. Она держит в руках телефон, снимая, как Олег в оранжевой ветровке пытается устроить челлендж с бабушкой у метро: «Давайте, бабуль, задержите воришку — я убегу, вы кричите!». Бабушка,
Игорь, 14 лет, втискивается между холодильником и кроватью в своей комнате в блочной пятиэтажке на окраине Москвы. На столе — паяльник с прилипшей к наконечнику изолентой, банка из-под кофе с резисторами и плата от сломанного кассетника «Электроника». За стеной отец, Алексей, стучит вилкой по краю яичницы: «Вчера Петрович видел, как ты с мусорок радиаторы таскал. Опозоришь меня перед депо?» Игорь
Николай Петрович, в засаленном комбинезоне, копался в двигателе «Урала» возле ржавого гаража на окраине Тихорецка. Его сын Артём, в кроссовках с подсветкой, щёлкнул замок электросамоката: «Слушай, на этом пустыре хоть Wi-Fi проведи — хоть какая-то польза будет». Завод «Прогресс», где Николай тридцать лет собирал трактора, давно закрыли, но старики всё норовили встретиться у проходной с термосами
В гримёрке пахнет жжёной помадой и конфетами — Алиса, 9 лет из Новосибирска, дрожит в платье с блёстками, пока мама поправляет ей сползающий бант. На сцене слепых прослушиваний Пелагея, закусив губу, крутит карандаш в руках, а Дима Билан щёлкает ручкой с логотипом шоу. Алиса начинает «Кукушку» Цоя фальцетом: «Пелагея, блин, давай же поворачивайся!» — шепчет оператор за кулисами. Стул наконец
Дмитрий Сазонов вернулся в поселок под Норильском спустя десять лет — поезд пришел с опозданием на три часа, перрон завален ржавыми бочками из-под солярки. В старом доме нашел дневник отца, геолога: *«Шахта №4 провалилась, но они продолжают бурить. Что-то там есть, не нефть…»* На развалинах заброшенной обсерватории встретил Ольгу, дочь шаманки, которая раздавала листовки против расширения
Максим Дунаев, сидя в тесной гримерке телестудии на окраине Москвы, поправлял парик, имитирующий стрижку Артема Колотова. На столе валялись флаконы с засохшим тональным кремом и распечатанный счет за коммуналку — 34 тысячи. «Ты же знаешь, мать кредиты на квартиру брала», — бросил продюсер Виктор Красовский, втискивая Максиму в руку флешку с записью голоса Колотова. Репетиции шли ночами: хореограф
