В старом варшавском районе Прага, где трещины на стенах домов скрывают конспиративные записки, 17-летний Яцек сдирает с тротуара афишу гестапо ножом с тупым лезвием. Его сестра Ханна, в платье с выцветшими розами, отвлекает патруль, громко напевая *«Warszawiankę»*, пока их друг Тадеуш перетаскивает ящик с пистолетами «Vis» через подвал пекарни на улице Брудно. «Пахнет дрожжами и порохом —
В старом квартале с облупившимися фасадами Лео, парень в засаленном фартуке, таскает мешки с мукой в подслеповатую пекарню. Его сестра Мира, в платье с заплатками на локтях, ругается с поставщиком: *«Опять полмешка опилок — вы войну в карманах носите?»*. По вечерам они прячут под половицей радиоприемник, слушая сквозь треск помех сводки с фронта. На рынке у моста, где торгуют вяленым мясом и
В разгар военных действий Тамура, рядовой с перебинтованной ногой, бредет по выжженным рисовым полям префектуры Осака. Его шинель прожжена осколками, в вещмешке — три крахмальных сухаря и пустая фляга. Встречает Нагамори и Язу, дезертиров, копающих клубни в потрескавшейся земле. «Чертовы офицеры сбежали на поезд в Кобе, — бормочет Язу, разламывая гнилую картофелину. — А нам гниют кости тут, как
Лена, официантка из кафе на канале Аудезейтс-Форбургвал в Амстердаме, каждое утро протирала столешницы солевым раствором, чтобы убрать следы от кружек. В четверг, когда заказчики жаловались на горький кофе, она незаметно сунула свёрнутую бумажку в карман пальто немецкого офицера — тот всегда заказывал штрудель с корицей и щурился, читая газету. Вечером, в подсобке между ящиками с картошкой, её
Артем, сварщик из промзоны под Новосибирском, каждый вечер заваривает дешевый чай в жестяном чайнике, пока его соседка Лида, медсестра, жалуется на участившиеся вызовы к бессознательным пациентам. На заброшенной станции метро «Спутник» он натыкается на Киру — девушку в рваном плаще, копающуюся в ржавых электрических щитах. «Ты тоже ищешь их следы?» — бросает она, не отрываясь от проводов. В
Рави, 28-летний программист из хаотичного района Пахаргандж в Дели, случайно знакомится с Айшей, дочерью владельца текстильной фабрики из Лахора, в переполненном кафе возле Джантар-Мантар. Она приехала в Индию по визе для участия в свадьбе кузины, но потеряла сумку с документами. «Ты точно не из спецслужб?» — усмехается Айша, разглядывая его потёртый телефон с отслоившейся плёнкой. Рави, роясь в
Петр и Лауритс, два брата из фермерской семьи под Ольборгом, копают окопы в промерзшей земле возле Дюббёльских укреплений. Петр, старший, сжимает письмо от невесты Маргрете — чернила размазаны от дождя, остались только слова *"возвращайся до сбора ячменя"*. Лауритс, щурясь от дыма костра, бросает в него пустую фляжку: «Говорили, пруссаки в шелковых мундирах — а эти, гляди, в грязи, как
Мартин, медбрат из Ригшоспиталета, находит в морге труп с синими прожилками на шее — через три часа тот срывает ремни и кусает санитарку Лизу. Камилла, студентка-биолог, замечает стаю ворон, клеющих что-то у фонтана на Нёрребро: это полуразложившаяся рука в кедах. Она звонит брату Густаву, который в это время чинит мопед в гараже, ругаясь на ржавый болт: «Черт, тут хоть один инструмент не
Макс, в потёртой куртке с капюшоном, перебирал провода в подвале своей хрущёвки, пока за окном грохотали грузовики. Его сестра Ира, с синяком под левым глазом, ворвалась с пакетом яблок: «Слышала? У стадиона опять баррикады. Там наши…». В школе на Львовской, где треснутые окна заклеены скотчем, учитель истории, Шевченко, выводил мелом дату «2014» и резко оборвал, когда в коридоре зазвенела
Ли Чэнь, младший инженер из Шанхая, втихаря копается в старых письмах от пропавшего брата-моряка. Находит конверт с японской маркой и адресом портового бара в Иокогаме — «Красный краб». Там старый бармен Сузуки, почесывая шрам на щеке, бросает: *«Твой брат задолжал Ямагути-гуми. Ищи в трюме «Голубой акулы», но сюда больше не возвращайся»*. Ли, пряча конверт в потрёпанный рюкзак, сбегает через
Игорь Михеев, старший сержант с облупленными погонами, каждое утро проверял патроны в ржавой жестяной коробке. Его сослуживец, рыжебородый Семен Ковтун, чистил котлы от пригоревшей гречки, ворча: «Опять дождь — сапоги неделю не высохнут». На заставе в пяти километрах от китайской границы радио ловило только военные частоты да перебранки дальнобойщиков. Анна, медсестра из соседнего поселка,
Людмила, студентка-математик из Одессы, вшивает подкладку в шинель нитками, выдернутыми из портянок. Её подруга Маша, бывшая швея, смеется: «Ты ж в институте формулы щёлкала, а тут грязь да вши». На полигоне под Николаевом Людмила учится считать ветер перед выстрелом — капрал Кравченко бросает гильзу в ведро: «Снайперу одна жизнь — пока не дрогнул палец». В Севастополе, зарывшись в щебень
