Ольга Семенова, заведующая аптекой на улице Пушкинской, обнаружила в коробке с валерианой сложенный листок: *"Склад №3. После восьми. Не светите фонарём"*. Рядом валялся обгоревший окурок «Беломора» с отпечатком губы — ярко-розовая помада, как у Марии из табачного киоска. «Чё это, Оль?» — спросила санитарка Таня, вытирая пыль с бутылок йода. Ольга смяла записку в кулаке, глядя на
**Первый абзац:** Ли Чжэн, в засаленном фартуке мясника, прятал конверты с японскими иенами под прилавком, пока сосед-старьёвщик, Сунь Ло, щурился на дымящиеся пельмени в его жестяной миске. «Завтра в порту Харбина будут грузить шерсть, — бормотал Сунь, вытирая губы рукавом, — но телеги с мукой из Чанчуня застряли у переправы. Твой брат следил?» Ли молча кивнул, перебрасывая окровавленную кость
Анна прижала мольберт к груди, пока ветер срывал с клипсы прядку седых волос. На скамейке у фонаря с треснувшим стеклом Максим ковырял пассатижами в ржавом креплении, бросив на асфальт рюкзак с торчащей гитарной колкой. «Опять загораживаешь вид?» — крикнул он, вытирая лоб в масляном пятне. Девушка молча поправила банку с мутной водой, где плавала кисть с облезлым держателем. Запах кофе из
Марина развязала шнурки на рюкзаке, доставая смятые карты с пометками «Севастополь ’98». Алексей прикурил от ветра, зажимая сигарету в трещине балконной плитки. «Ты опять везешь этот хлам?» — спросил он, тыча в папку с выцветшими фотографиями: они оба на том же пляже, но двадцать лет назад, в синих купальниках из совкового нейлона. Внизу, во дворе гостевого дома «Волна», хрипела бетономешалка —
Елена разбирала старые коробки в подсобке библиотеки, когда из потрёпанного томика Гоголя выпал конверт с её именем. Чернила выцвели, но подпись «В.С.» дрогнула у неё в пальцах: отец, бросивший семью пятнадцать лет назад, всегда ставил такие инициалы на ёлочных открытках. «Встречаемся завтра у памятника Ленину. Не опаздывай, как в тот раз с патефоном», — прошептала она, проводя пальцем по пятну
Сергей затянул сигарету, прислонившись к ржавому борту Газели. В шестом часу утра вокзал пустовал, только старушка с клетчатым чемоданом ковыляла к электричке. Звонок разорвал тишину: «Нужно в аэропорт, срочно. Через сорок минут вылет». Клиент, Марк, оказался щуплым парнем в кожаной куртке, швырнул рюкзак на заднее сиденье. «Объезжайте пробку у моста, — буркнул он, — там фура перевернулась».
Лера вытирала пыль с рамки, где мама улыбалась в ситцевом платье. Отец в кухне щелкал счетчиком: «Скопили на институт, а ты уперлась, как та сосна за озером». В окно виден был гараж Савелия — он чинил проводку на столбе, зажав в зубах изоленту. «Куда тебе в Москву, Лерка? — крикнул он, не отрываясь от проводов. — Здесь хоть щи горячие, а там за квартиру полжизни отдавать будешь». Она молча
Илья крутил ключи от спортзала на веревке, пока Анна перематывала эластичный бинт на колене. «Опять пропустила разминку?» — спросил он, пнув мяч в стену с треснувшей штукатуркой. Она не ответила, доставая из рюкзака бутылку с теплым компотом. Тренер Дмитрий, в растянутых шортах и с блокнотом, где вместо схем — списки долгов за аренду, хрипел: «Завтра контрольный забег. Не хотите — валите
Лера, 25 лет, ветеринар в провинциальной клинике «Зоостайл», в понедельник утром принимала таксу с переломом лапы, когда в дверь врезался мужчина с окровавленным псом на руках. «Он выскочил под грузовик у мельницы», — выдохнул незнакомец, поправляя очки. «А вы что, на стройке собак выгуливаете?» — огрызнулась Лера, вытирая руки о фартук с пятном йода. Мужчина, представившийся Максимом,
Ширн, дочь армянского правителя, сидит у мраморного бассейна, поправляя серебряные заколки в волосах. Служанка Айша шепчет: *«Принц Хосров снова у стен дворца — в рваном плаще, без свиты, будто нищий»*. Он, сбежавший из Ктесифона после убийства отца, три дня ночует в конюшне, выменивая перстень с рубином на лепешки. Когда Ширин передает ему шелковый халат, Хосров хватает ее за запястье: *«Трон
Евгений Базаров, в засаленном балахоне, и Аркадий Кирсанов, поправляющий воротничок, приезжают в Марьино — имение Николая Петровича, отца Аркадия. Павел Петрович, дядя, встречает их в английском костюме, вертя в руках серебряную табакерку: «Вы всё отрицаете, даже честь?» — «Нет, даже медицину», — бросает Базаров, разглядывая клубнику на столе. Николай Петрович смущённо представляет им Фенечку,
В лесу под Смоленском, возле полуразрушенной деревни Горячино, группа партизан роет землянки. Иван Ковшов, бывший тракторист, чинит трофейный радиоприемник, обмотав провод куском брезента. «Немцы вчера увели скот из Покровки, — говорит он, не отрываясь от пайки. — Надо бы эшелон на перегоне подорвать, пока не поздно». Лидия Марченко, медсестра, стирает бинты в ледяном ручье: ее пальцы синеют, но