На полуразвалившуюся веранду с покосившимися ставнями Оксана выставила чемодан, облепленный авиационными наклейками. Из-под ржавой крышки колодца доносилось жужжание ос — воду пришлось носить вёдрами из соседского крана. «Тётя Люда говорила, тут тишина, а не треск цикад как в Киеве», — проворчала она, вытирая пот со лба газетой «День». На разбитой дороге к посёлку её джип заглох, и местный рыбак
В заброшенной школе под Донецком Алина Коваленко, 23 года, чистит ствол винтовки Драгунова тряпкой, пропитанной машинным маслом. За окном — запах гари от горящего шинного завода, где ваются сепаратисты. Ее напарник, Янис Витолс (бывший лесник из Риги), щелкает счетчиком патронов: «Осталось 13. Вчерашний промах — из-за порыва ветра с востока, не учел». Алина молча поправляет шерстяную повязку на
Андрей Коваль, следователь из Харькова, копался в коробках с архивными бумагами в подвале райотдела. Запах плесени, папки с пометкой «1994», фото разбитой «Волги» у въезда в поселок Рогань. Нашел записку: *«Спроси про Марусю в кафе “Рассвет”*». В тот же день позвонила Ольга Литвинова из Москвы — голос хриплый, как после долгого перелета. «Мой отец там погиб. Выпьем кофе? У вас тут… как его…
Люба в синем халате с выгоревшими рукавами сортирует болты на конвейере завода «Прогресс». После смены забирает сына Витю из школы №14 — мальчик рисует в тетради танки, молчит. Вечером, в квартире с обоями в цветочек, она ставит чайник, на полке — фото мужа в чёрной рамке: стекло треснуло по углу. В столовой завода Сергей, новый механик из Киева, протягивает ей стакан компота: «Ты вечно
Ева Коваленко очнулась в больнице на Оболони, под мерцающую лампу с треском. Из окна доносился гул троллейбуса, а плитка на полу давно потрескалась. Врач в мятом халате, представившись Олегом Петровичем, скривился: «Три недели комы. Вас вытащили из Toyota, врезавшейся в столб на Проспекте Правды». Ева нащупала шрам на виске, вспомнив только запах бензина и сирены. Дома, в хрущевке на Левом
Степан, водитель грузовика с потрепанными кожаными перчатками, три ночи подряд надевал бороду Деда Мороза в супермаркете на окраине Киева. Дочь Оля, 9 лет, в розовой куртке с оторванным помпоном, ждала его у подъезда панельной пятиэтажки, принюхиваясь к запаху мандаринов из соседних квартир. «Ты ж говорил, до Нового года купишь», — тыкала пальцем в треснутый экран его старого телефона, пока он
Антон, в рваной куртке цвета хаки, прячет пачку «Беломора» за отворот рукава. Его друг Олег, с татуировкой «Слава» на шее, разбивает яйцо о край печки в полуразрушенной хрущёвке под Донецком. «Опять свет вырубили», — бурчит Олег, помешивая консервированную тушёнку. Антон молча достаёт из рюкзака патроны, завернутые в газету с заголовком о переговорах в Минске. За окном — перепаханная воронками
Настя, пятнадцать лет, в джинсах с протертыми коленями, нашла пожелтевший листок в комоде бабушкиной комнаты. Там пахло лавандой и старыми газетами. Список был написан корявым почерком: «Съездить на море», «Поплавать на байдарке», «Помириться с Лидкой до осени». Ольга, мать Насти, застала её за чтением у окна, заваленного горшками с геранью. «Опять ворон ловишь? Уроки сделала?» — бросила она,
В казарме с облупленными стенами и скрипящими двухъярусными кроватями курсант Андрей Соколов трет пол тряпкой, пока старший группы Виктор Луценко бросает ему под ноги окурок: *«Чище надо, новичок. Здесь даже муха поскользнется»*. Запах хлорки смешивается с табачным дымом из коридора, где дежурный офицер Коваль, с кофе в жестянке, равнодушно смотрит на нарушение устава. После отбоя Соколов
Оксана, в засаленном фартуке с надписью «Кафе Василий», вытирала стойку, когда Алексей ворвался внутрь, споткнувшись о порог. Его портфель шлёпнулся на пол, рассыпав бумаги с печатями «КиевГазСтрой». Она протянула ему чашку с трещиной: «Без сахара, правильно?» Он кивнул, поправляя галстук, и вдруг локтем задел стакан — коричневое пятно поползло по договору аренды. «Извините, я…» — «Не беда, —
Николай, сварщик из пригорода Жмеринки, находит на кухонном столе смятую записку: *«Не ищи. Всё равно не поймёшь»*. Ручка замерла на слове «Марина», чернила расплылись. Он шарит по шкафам — пропал её синий чемодан с наклейкой аэропорта Шереметьево. Соседка Ольга, вынося ведро с луковой шелухой, бурчит: «Вчера видела, как она садилась в грузовик с польскими номерами. Водитель в кепке «Славутич»
Марина, учительница младших классов из киевской школы №143, в потертой коричневой кофте, три дня прятала от директора квитанции за коммуналку. Её брат Андрей, водитель маршрутки, пришел к ней вечером с синяком под глазом: *«Слушай, там эти… с автовокзала. Говорят, еще неделя, и колеса снимут»*. На кухне, где пахло подгоревшей гречкой, Марина пересчитала общую зарплату в конверте — 8500 гривен. На