Цугуми Судо, инженер-строитель с парализованными ногами после падения с лесов, каждое утро просит медсестру Сакуру помочь зашнуровать кроссовки. Его жизнь — это больничный коридор с линолеумом, пахнущим антисептиком, и кофе из автомата, который вечно зажевывает монеты. В лифте он сталкивается с Иори Фудзимией, девушкой в кожаной куртке, которая дергает рычаг протеза, чтобы не застрять в дверях.
Юкио, бухгалтер из токийского района Сибуя, обнаружил потрепанный блокнот жены Аи в ящике с бельем. На страницах — записи о встречах в кафе «Уголок» возле станции Синдзюку каждую среду. «Сегодня Т. снова говорил о переезде в Осаку. Скучаю по его сигаретному запаху», — строчка от 14 марта. Вечером Юкио проверял ее телефон: пусто. На работе, роняя карандаш, он спросил коллегу Макото: «Слышал, в
Таканэ, младший аналитик в токийской логистической компании, каждое утро толкался в переполненном вагоне метро между Сибуей и Синдзюку. В кармане пиджака он носил смятый чек из комбини с обедом — рис с тунцом и маринованный дайкон. В пятницу начальник бросил: *«Клиент в префектуре Ибараки жалуется на задержку поставок. Поедешь разбираться, там фермеры вечно путают накладные»*. Хана, дочь
Ёдзи, таксист с облупленным ногтем на большом пальце, каждое утро протирал лобовое стекло тряпкой с запахом старой ветоши. Его дочь Акико, оставляя на столе недоеденный онгигири, бросала через плечо: «Пап, вечером проверь английский». В тот день на заднем сиденье «Короны» он нашел сверток в промасленной газете — отрубленную кисть с татуировкой карпа. Холодильник в его однокомнатной квартире
Саори, в потёртой клубничной футболке, сидела на корточках у велосипеда с разболтанной цепью. За углом автомата с газировкой мелькнул Хирото — в руках он нёс пластиковый контейнер с перезревшими ягодами, купленными у бабушки из соседнего квартала. «Опять слетела?» — бросил он, ставя коробку на асфальт, где уже валялись ржавые гаечные ключи. Саори, не отрываясь от работы, протянула: «Дай ту, что с
**Первый абзац:** Харуто Шероку, в помятом бежевом пальто, присел на корточки у тела мужчины в токийском метро. На ботинке жертвы — засохшие комки серой глины. «Каппабаси, — пробормотал он, — мастерская в радиусе двух километров». Рядом стоял Такуми Ватасон, врач из клиники Сибуя, перебирая в кармане упаковку обезболивающих. «Ты уверен, что это не случайный мусор?» — спросил он, поправляя очки.
Такуя, копирайтер из токийского агентства, приезжает в родной городок после звонка от Макио — старого друга, бросившего университет ради рисования. В мастерской Макио, заваленной банками с краской и эскизами на стиральной машине, пахнет растворителем и жареным тофу. «Ты всё ещё заказываешь лапшу без лука?» — спрашивает Макио, протягивая Такуе холодный чай в жестяной банке. Они клеят обои в
Такуми, фотограф с крошечной студией в районе Синдзюку, обнаружил у дочери Айки помутнение в левом глазу. Врач клиники «Сакура-Медикал» показал снимок сетчатки: *«Операцию нельзя откладывать, господин Ито. Это не просто катаракта — здесь что-то… агрессивное»*. Такуми, пахнущий фиксажем для фотобумаги, сжал в кармане чек на 800 000 иен — сумму, которую копил три года на новый объектив. В тот же
Сакура, 19 лет, каждое утро открывает кафе «Мидзуе» возле станции Сибуя, протирает стойку с потёртыми краями и разгружает коробки с моти. Её синяя футболка с выцветшим логотипом кофейни давно стала домашней, а мечта о карьере дизайнера одежды прячется в блокноте с эскизами, который она листает в перерывах. Однажды вечером, когда Сакура выносила мусор в переулок с запахом жареного угря, к ней
Юки копошится в школьной теплице, поправляя горшки с оранжевыми бархатцами. Ржавая лейка подтекает, оставляя лужицы на бетонном полу. За спиной скрипит дверь — входит Хирото в мятых кроссовках, держа конверт с печатью из Токио. *"Опять про лейку забыл?"* — бросает Юки, протягивая запасную. Хирото молча показывает билет на поезд: *"Отца переводят. Послезавтра уезжаю"*. В углу
Цути, офисный работник с вечными кофейными пятнами на рубашке, каждое утро протирал очки от конденсата, пока лифт поднимал его на 14-й этаж. В комнате с желтыми шторами и треснувшим монитором начальник бросал ему папки: *«Опять отчеты перепутал — переделывай к пяти»*. После обеда Цути замечал зуд между лопатками — кожа трескалась, обнажая полупрозрачные крылья. Однажды, сглотнув ком в горле, он
Юки, 22 года, каждое утро срезает пучок шисо возле мусорных баков за закусочной «Харуми» в районе Аракава. Шеф-повар Осаму, бывший рыбак с шрамом на левой руке, кричит на неё за пережаренные кальмары: «Ты хочешь, чтобы клиенты жевали резину?» В подсобке пахнет прогорклым маслом и соевым соусом. По вечерам Юки забирает нераспроданные онгиги с тунцом, прячет их в рюкзак с оторванной молнией — на