В Томске геолог Вадим Коршунов находит в архиве завода потёртую папку с анализами почвы возле заброшенной скважины №17 — пробы показывают следы тяжёлых металлов и бензола. Он звонит Ирине, журналистке из местной газеты, с которой когда-то пил дешёвое вино в общаге: «Тут на сопках у посёлка Еланька земля пахнет соляркой, даже рыба в реке дохнет». Они едут в деревню, где бабка Марфа в платке с
Азиз Махмуд Аль-Хюдаи, реставратор из Стамбула, живет в крохотной квартире над мастерской в районе Фатих. Каждое утро он заваривает крепкий кофе в медном джезве, поправляет очки и идет чинить треснувшие изразцы в мечети XVI века. На рынке Капалы Чарши он сталкивается с Лейлой, девушкой в потертой кожаной куртке, которая снимает на плёнку узоры на старых кувшинах. «Это не османский орнамент, —
В Трастевере, Рима, братья Марко и Лука делят квартиру над мастерской, где Марко чинит мебель, а Лука развозит туристов на потрёпанном «Фиате». Однажды, разбирая ящик комода XVIII века, Марко натыкается на пачку писем 1973 года, адресованных некой Грации. «Смотри, — тычет он пальцем в жёлтую страницу, — тут про какую-то сделку с картиной… Может, Караваджо?» Лука, разогревая лазанью в
Эмили Картер, психотерапевт из бостонской клиники в перестроенной фабрике XIX века, внедряет экспериментальный метод: пациенты кричат в звуконеизолированной комнате с малиновыми стенами. Первая подопечная — Лиза Морган, 28 лет, библиотекарь с паническими атаками. «Представь, что воздух — это стекло, — шепчет Эмили, поправляя очки со слезами на линзах. — Разбей его голосом». После сеанса Лиза,
Сильвия замечает трещину на стене своей хрущёвки в Гатчине, пока варит растворимый кофе. Запах горелой крупы смешивается с дымом от соседского балкона. В почтовом ящике — письмо от тёти Марты из Вырицы: *«Приезжай, покажу, что твой отец прятал под полом»*. В автобусе №18 Сильвия сталкивается с мужчиной в чёрном плаще, который роняет ключ с гравировкой «Летний сад, 1987». Он исчезает, оставив на
В Марселе Люк Моро, бывший таможенник с шрамом над бровью, роется в ящиках своего ржавого фургона, забитого контрабандными сигаретами и старыми газетами. Его сестра Элоиза, медсестра в госпитале Сальпетриер, обнаруживает в кармане умершего пациента ключ от сейфа с пометкой «Антверпен». Тем временем в Милане Карла Висконти, дочь владельца текстильной фабрики, прячет в вентиляции цеха сумку с
Элина, в потёртом переднике, чистила камин в лондонской гостинице «Чёрный лебедь», когда мачеха Марго бросила ей связку ключей: «Пока крысы не сожрали последнюю ветчину, уберись в погребе». Сестры, Клара и Беатрис, щёлкали фисташки у камина, обсуждая, как Беатрис пролила портвейн на платье графини Эдмонтон. Вечером, прячась на чердаке, Элина нашла в сундуке с ржавыми инструментами отца пару
Лив, пятнадцатилетняя школьница из Содертелье, каждое утро по дороге в школу забегает в пекарню на Storgatan, чтобы купить булочку с корицей. В подвале старого дома своей бабушки она находит коробку с письмами 70-х, адресованными некой Ингрид. Сосед Элиас, парень в растянутом свитере, который чинит велосипеды у гаража, замечает, как Лив выносит мусор с обрывками фото: *«Это… моя умершая тетя?»* —
В канадской глубинке, под Альбертой, Элара Морроу, 28 лет, в джинсах с прополисными пятнами, перетаскивает ульи под запах гари от лесных пожаров. Ее друг Джавед, ветеринар, кричит через респиратор: «Если не уйдем на север до заката, матки сдохнут от дыма!» В разбитом трейлере, заваленном банками меда, Элара находит под половицей ржавую коробку с письмами 1943 года — солдат Томас пишет мальтийской
Адриана, 38 лет, каждое утро развешивает мокрое белье на веревке во дворе, пока соседский попугай кричит: *«¡Pinche calor!»*. В аптеке, где она работает, старуха Марта просит *«таблетки от одиночества»*, тыча в витрину дрожащим пальцем. Муж Адрианы, Эстебан, учитель истории, на перемене жует холодные буррито, слушая, как директор школы ругает его за «слишком мрачные» лекции про революцию. Дочь
Ллойд склонился над голографическим экраном в душной лаборатории, пачкая рукав белого халата кофейными пятнами. «Частота сигналов совпадает с паттернами Гиаса образца 2027 года, — бормочет он, — но здесь есть аномалия в третьем секторе». Сэццуи, разбирая старый пистолет типа «Гекко», резко оборачивается: «Если это Лэлуш, мы все в дерьме». Тем временем Розе пробирается через заброшенный тоннель
Ли Вэй, повар з виццями під очима, щодня мішав бульйон у чавунному казані біля ринку Шуйцзян. Його сусідка, Сяо Лун, дівчинка з синюватою лускою на шиї, вкрала з його вітрини пакетик «пекучого перцю духів» — останній інгредієнт для супу, що мав відновити врожай у селі. «Ти знову недохопив перцю?» — буркнув Ли Вэй, намагаючись не дивитись на її кишеню, з якої стирчав червоний хвостик пакетика. «Я