Инна Капинос

Деревня под Черниговом. Мария, 58 лет, в заплатанном фартуке, копается в огороде, пока корова Зорька жуёт крапиву у плетня. Старший сын Андрей приезжает из Киева с перебинтованной рукой — шрам от осколка под воротником. В доме пахнет варёной свёклой и бензином из канистры у порога. "Ты зачем деньги в печку швыряешь?" — Андрей стучит кулаком по столу, глядя на младшего брата Дениса,
В центре — Олена, 34 года, механик с засаленными руками и привычкой грызть карандаш при расчетах. Она ремонтирует старый баркас в Херсонском порту, брошенный отцом перед смертью. В трюме находит конверт с фотографиями: детские снимки её и незнакомого мальчика на фоне полуразрушенной мельницы в селе Благодатное. В соседнем кафе «Волна», где пахнет жареным луком и дошираком, её окликает Виктор —
Оксана, 34 года, работает в аптеке на левом берегу Киева. Каждое утро она пьёт кофе из гранёного стакана, доставшегося от бабушки, и идёт на работу через двор с облупленными качелями. В четверг, разбирая коробку с бинтами, она обнаружила раненого голубя с обожжённым крылом у мусорных баков. «Ты что, с неба упал?» — прошептала, завернув птицу в свой клетчатый шарф. Дома, в хрущёвке на пятом этаже,
Марічка, висока блондинка з татуюванням сови на щиколотці, працювала водійкою шкільного автобуса у селі Підгірне. Щопонеділка вона зупинялася біля крамниці "Соняшник", купувала каву у термос і жувала насіння, поки діти з криками розбігалися по сидіннях. "Ти ж знаєш, що п’ятнадцята зупинка — моя", — гримів дід Павло, вдаряючи палицею об поручень, коли вона випадково проїжджала
Оксана втирала пятно от йода на прилавке одесской аптеки, когда за дверью хлопнул «Запорожец» Сергея. Сосед припарковался вплотную к её велосипеду — третью неделю подряд. «Ты хоть зеркала сложи, а то об тебя корзинку поцарапаю!» — крикнула она, вытирая руки об халат с выцветшим логотипом «Фармацевт-плюс». Он вышел, щёлкая семечки, и ткнул пальцем в трещину на плитке под окном: «Это твой кошачий
Оля приезжает в родное село под Черниговом после звонка брата: «Батько знову у лікарні, землю хочуть забрати». В доме с трещинами на стенах отец, Василь Іванович, сидит в старом пиджаке с потускневшими медалями, глотает таблетки от давления. Брат Тарас, в замасленной куртке, тычет пальцем в бумаги: «Підписуй, бо судитимуть». Чиновник Грицко в кожаном пальто и с золотой цепочкой на запястье
Лера, 17 лет, втирает пятно от вишнёвого компота на фартуке, пока мать кричит из ателье: *«Снова в кино с Сашкой? Ты ж засыпаешь на уроках!»*. Девушка молчит, прячет под кровать билет на автобус в Киев — хочет сбежать от серых пятиэтажек Коростеня. Сашка, с запахом машинного масла от рук, чинит её сломаный велосипед возле гаража, где работает. *«Завтра до реки доедешь, — бросает он, вытирая лицо
Артём, 17 лет, втихаря мастерит радиоприёмник из старых деталей в подсобке киевского завода «Прогресс». Его сосед по общежитию, москвич Игорь с татуировкой скорпиона на ключице, ворчит, разбирая банку тушёнки: «Ты этими железяками границу не сломаешь. Через месяц меня обратно в общагу на Тимирязевской выселят — там хоть печки работают». Артём кидает в него болт с резьбой — промахивается, попадает
Оксана, тридцать семь лет, в синем пуховике с оторванной молнией, торгует дешевым трикотажем в павильоне возле киевской автостанции. Каждое утро она пересчитывает сдачу из жестяной коробки, пока сосед-продавец Саша жарит семечки — их запах въедается в кофты и шарфы. Дома — дочь-подросток Лиза, которая прячет под кроватью сигареты, и мать с артритом, требующая переклеить обои в третий раз за год.
Андрей выходит из старого автобуса «Богдан» в селе под Ивано-Франковском, поправляя рюкзак с потёртым швом. В доме Сергей, его старший брат, уже неделю чинит печь — кирпичи валяются рядом с ведром застывшего раствора. На кухне пахнет сыростью и копчёной грушей. «Зачем приперся? — Сергей бросает гаечный ключ в ящик. — Думал, я один не справлюсь?» Андрей молча снимает со стены фото отца в военной
Оля, официантка в кафе возле Львовской площади, роняет треснувшую чашку, когда замечает Сашу, таксиста, который каждый день заказывает кофе без сахара. "Снова пересолили жизнь?" — бросает он, разглядывая пятно на столе. Она молча протирает столешницу, слыша, как скрипит кассовый аппарат. Вечером Саша подвозит мужчину в деловом костюме, который кричит в телефон: "Отгрузите щебень до
В селі Бережки Олена розбирає речі покійної матері, знаходить у шафі пошарпаний чоловічий плащ із діркою від цигарки на рукаві. "Це ж батьків..." — шепоче вона, перебираючи фотокартку 1989 року, де молодий Микола стоїть біля зерносховища з незнайомою жінкою. Сусідка Марія, зайшовши позичити цукру, раптом завмирає: "Твій тато й досі носить оцю куртку? Він же тоді з Валентиною з
Андрей, водитель скорой из Киева, каждое утро начинал с прокуренного салона маршрутки и объезда пробок по Проспекту Победы. В кармане — смятая пачка «Примы», на панели — треснувшая иконка святого Николая. В больнице, где он забирал Ольгу, медсестру с татуировкой совы на запястье, вечно ломался кофе-автомат. «Опять кипятка нет? — бормотал он, стуча по аппарату. — Как вы тут людей лечите?» Ольга,
Знаешь, бывает такое состояние, будто весь мир внезапно взял и вывернулся наизнанку. Вот вчера еще родные — семья, кровь, а сегодня... Брат, с которым в детстве одну кровать делили, оказывается, спустил тебя в карточном долгу как старую мебель. Просто поставил на кон — чик, и все. А родители... Нет, это даже не предательство. Это как будто землю из-под ног выдернули. Смотришь на их лица и
Вот, смотри: представь ситуацию — успешный бизнесмен Иван Журбин, дела идут в гору, планы на год расписаны. И тут к нему врывается в кабинет Ирина, одинокая мать, которая из последних сил бьётся за жизнь своей дочки. Сумка потрёпанная, глаза красные — видно, неделю не спала. Ну вот, просит денег на операцию, а у самого-то Ивана… что? Счета, контракты, яхта в Средиземном море. Знаешь, такие
Представь глухую деревушку, куда даже связь не ловит — будто время там застряло лет сто назад. Вот в это-то место и врывается Женька, бросив всё из-за больной матери. А дальше... Как будто сама судьба подлила масла в огонь: то ли совпадение, то ли нет, но с её приездом начался какой-то мистический ад. То коровы дохнут непонятно от чего, то в колодцах вода кровью отливает. И пошло-поехало:
Знаешь, представь себе четыре пары соседей, которые буквально живут друг у другу на глазах. То ругаются из-за мелочей вроде мусорного бака, то вместе шашлыки жгут, то детишек в школу собирают — в общем, как большая разросшаяся семья, только без родственных связей. И ведь что интересно: старшие там все как на подбор — под сорок, кризис среднего возраста в разгаре. Тоска по несбывшимся мечтам,
Знаешь, есть одна история, которая не выходит у меня из головы. Представь: конец войны, все вокруг в руинах, а тут вдруг закрутился роман между лейтенантом НКВД и девушкой из УПА. Да-да, те самые «враги» по разные стороны баррикад. Ну как тут не сойти с ума? Он разрывается между долгом и этой безумной страстью, а она… Она-то точно знает, что их любовь обречена. Но это еще не всё! Тут есть третий