Джек Морроу, бывший снайпер с ПТСР, мотается между захудалыми мотелями в Неваде. Каждую ночь ему снится один и тот же эпизод: горящий конвой в Афганистане, крики лейтенанта Картера: «Бросай винтовку, спасай своих!». Сейчас он чинит двигатели грузовиков за еду, прячет дрожащие руки в промасленных перчатках. В баре "Ржавый гвоздь" местный наркодилер Луис тычет ему в лицо фотографию
Кайл Реннер, метеоролог-самоучка, копался в ржавых серверах заброшенной лаборатории под Карсон-Сити. Его напарница, Лина Морроу, в дырявом свитере набросила на карту температурные аномалии — красные пятна сходились возле высохшего озера Тахо. «Тут шторм зарождался за три минуты, — Кайл ткнул пальцем в экран, — как будто кто-то нажал кнопку». В старом журнале 1987 года они нашли схему устройства
Чиди, парень с шрамом над бровью, каждое утро пробирался через лабиринт лагосских трущоб к ларьку, где продавал старые аккумуляторы. Его сестра Амина, с лицом, всегда испачканным углем от готовки *суя*, однажды нашла в коробке из-под бананов потрепанный дневник с печатью военной академии 1970-х. «*Этот город сожрет нас, как крыс*», — пробормотал Чиди, перелистывая страницы с картами, где
Лиам, пятнадцатилетний парень с рюкзаком, заляпанным краской от граффити, нашел металлический шар с голубоватыми прожилками возле школьного гаража. Он тыкал в объект ключами, пока не услышал жужжание: «Смотри, Зои, тут как будто кровеносная система… только из проводов». Зои, ворча на треснутый экран своего телефона, запустила приложение для анализа сигналов. «Глюки по всему району — даже в
Джейк Морган, бывший лесничий с шрамом над левой бровью, находит в заброшенной шахте возле Брентвуда странный гриб, похожий на желе. Его дочь Эмили, студентка-биолог в потертых джинсах, через микроскоп в гараже замечает, что споры двигаются. «Это не похоже на *Cordyceps*… Смотри, они реагируют на свет», — бормочет она, тыча пальцем в стекло. Местный фельник, Рой, приносит им полуразложившегося
Лина, затягиваясь сигаретой у вентиляционной решётки в подсобке отеля «Альпийская роза», находит смятый листок с координатами — 46°48’N 8°14’E. На следующий день она втискивается в переполненный трамвай №14, где сталкивается с Марком, его пальто пахнет бензином и мокрой шерстью. «Ты вообще понял, куда нас занесло?» — бросает он, разглядывая грязный QR-код на стене заброшенной клиники. В подвале,
Марко Риччи, владелец мясной лавки на Via Garibaldi в Кастельветро, каждое утро начинает с разделки говяжьих туш. Его руки в засохшей крови, а на фартуке — пятно от вина, пролитого во время вчерашнего ужина. Жена Лючия, учительница начальных классов, за завтраком роняет: «Директор снова урезал бюджет. Придётся детям клеить учебники из распечаток». Марко молча ковыряет вилкой жареный перец. В углу
Даниэль, 17 лет, протирает стойку в кафе «Эльга» на окраине Тель-Авива, краем глаза следит за старым пианино в углу зала. Каждую ночь, после смены, он пробирается в подвал с протекающими трубами, где хранит ноты Шопена, обернутые в газету *Haaretz*. «Опять за своим?» — хрипит отец, застукав его за разбором этюда. «Лучше бы в Technion поступал, а не в пыли копался». Даниэль молчит, прячет
Лейла, закутанная в рваный свитер с оленями, тычет пальцем в желтую страницу книги, которую Нима стащила из подвала библиотеки. «Тут про жертвоприношение у реки, — бормочет она, — имена: Сара Грин, 1893. Похоже, твой паук в банке не самый жуткий экспонат тут». Нима поправляет очки, оставляя пятно варенья на переплете. Отец, Джонас, вечно пахнущий кофе и старыми газетами, запрещает ей рыться в
Семья Хаммеров — Сесилия, её муж Рэй, их сын Ник и дочь Тина — крутятся между заброшенными домами в Восточном Лос-Анджелесе и своим офисом в гараже с треснувшим окном. Сесилия в заляпанных краской джинсах ругается с подрядчиком Ковальски, который требует снести старый особняк в Бойл-Хайтс к пятнице: «Ты думаешь, кирпичи сами в грузовик запрыгнут?». Ник в это время ковыряет гвоздь из стены в
Люк вкалывает на старом конвейере в доке Марселя. Каждый день начинается с гула машин и криков бригадира: "Коробки за 12-й пирс — через час на погрузку!" После смены он с Марселем сидит у киоска с шавермой, обсуждает, как на прошлой неделе Эмиль из третьего цеха исчез на два дня. "Говорил, видел в тоннеле под складом какие-то провода, — хрипит Марсель, разминая сигарету, — а потом
Элиас, 34 года, реставратор из Бруклина, натыкается на дневник 1923 года в старом чемодане, купленном на блошином рынке в Челси. В записях — чернильные пятна, обрывки фраз про «неувядающую кожу» и рисунки женщины в шляпке с вуалью — Клара Монтес. Пока он листает страницы, на пороге мастерской появляется Лина, барменша из клуба на Саффолк-стрит, с порезом на ладони: «Ты разбираешься в старых