Антон Просекин, водитель хлебного фургона, наткнулся на ржавый сейф в подсобке заброшенного магазина «Рассвет» на улице Гагарина. Внутри — пачки пятитысячных купюр, перетянутые резинками от счетов. Вместо радости — ком в горле: на верхней пачке синим штемпелем «Склад №4, 17.03». Позвонил жене: «Лизка, срочно в гараж. Бери перчатки и пакет для мусора — большой». Пока ждал, выковыривал грязь из-под
Алла вытирала пятно от кофе на столешнице, когда Кирилл втопал в кухню, швырнув рюкзак на стул. «Мать, ты опять выкинула мои чипсы?» — спросил он, ковыряя ногтем трещину на кружке с надписью «Лучший папа-2016». Она не ответила, доставая из холодильника творожки со скисшим сроком. «В школе звонили, — сказала Алла, разминая пальцами смятый чек из «Пятёрочки». — Опять драка. Хоть скажи, за что?»
Лена, 34 года, обнаружила в доме покойной бабушки спрятанный за радиатором конверт с выцветшими фотографиями и письмом на обороте квитанции за свет: «Скажи Маше, что я не виновата. Они проверяют подвал под лестницей. Не верь дяде Вите». Дядя Витя — её единственный родственник, автомеханик с золотым зубом, который три года чинил ей «Жигули» и каждый четверг привозил банку солёных огурцов. Когда
Марта вытирала руки о синий фартук, заляпанный мукой, когда в дверь кафе *«Вишнёвый пирог»* ворвался Грег. Он швырнул на стойку пачку документов: **«Через месяц твоя кухня станет складом для моего винного магазина. Или заплатишь вдвое».** За его спиной звякнул колокольчик, сдвинутый порывом ветра. Марта молча размазала ванильный крем по пергаменту, оставив жирный след. **«Ты знаешь, где я храню
Лера, фармацевт из клиники на окраине, три ночи подряд просыпалась в 3:14 с царапинами на запястьях. В треснутом зеркале ванной мелькала тень в платье с ржавыми пятнами — как на кукле, которую она нашла в подвале возле мусорных контейнеров. Кирилл, ее сосед-студент, смеялся, наливая чай в кружку с надписью «Лучший анестезиолог»: «Тебе бы к психиатру, а не на ночные дежурства». Но когда Лера
Лена вытирала пыль с рамки, где лежала выцветшая фотография Саши. «Ты снова налил?» — спросила она, не отрываясь от стекла, заляпанного пятнами от комаров. За окном хлопала дверь гаража, сосед чинил «Жигули», стуча ключом по гайкам. Саша молча подвинул тарелку с холодными щами, на локте — след от бинта: вчера разбил зеркало в прихожей, когда искал заначку за часами. «Собрал вещи Марины, — сказал
Кайто ковырялся в грудe обгоревших микросхем, вытаскивая уцелевшие конденсаторы. Заводской ангар пах перегоревшим маслом и озоном – в углу дымил разбитый дроид-грузчик, который он пытался оживить три дня. «Эй, старик, – Аяна пнула ботинком корпус робота, – твой хлам третий час блокирует проход к терминалу». Она перекинула кабель через плечо, на лацкане куртки болталась заржавевшая бляха с
Антон переехал в старый дом на окраине Выборга после развода. В прихожей пахло сыростью, а треснутое окно на кухне заклеено скотчем. По вечерам он чинил проводку, спотыкаясь о коробки с книгами и посудой. Соседка Марина Степановна принесла банку брусничного варенья: «Тут до тебя мужик один жил, Семён. Кот у него пропал, а потом и сам…» — она оборвала, поправила платок. На третью ночь Антон
Елена разбирала старые коробки в подсобке библиотеки, когда из потрёпанного томика Гоголя выпал конверт с её именем. Чернила выцвели, но подпись «В.С.» дрогнула у неё в пальцах: отец, бросивший семью пятнадцать лет назад, всегда ставил такие инициалы на ёлочных открытках. «Встречаемся завтра у памятника Ленину. Не опаздывай, как в тот раз с патефоном», — прошептала она, проводя пальцем по пятну
Лера, 17 лет, втискивает грязный комбинезон в узкий шкафчик автомастерской «Восток». Руки пахнут бензином, в кармане — смятая записка от отца: *«Не жди к ужину, проверь свечи на ГАЗ-24»*. По дороге домой, споткнувшись о рытвину возле заброшенной котельной, она замечает в грязи треснутый Nokia 3310. Экран мигает: *«Ты опоздала. Он уже в доме»* от неизвестного номера. Лера щупит кнопки, проверяет
Марина развязала шнурки на рюкзаке, доставая смятые карты с пометками «Севастополь ’98». Алексей прикурил от ветра, зажимая сигарету в трещине балконной плитки. «Ты опять везешь этот хлам?» — спросил он, тыча в папку с выцветшими фотографиями: они оба на том же пляже, но двадцать лет назад, в синих купальниках из совкового нейлона. Внизу, во дворе гостевого дома «Волна», хрипела бетономешалка —
Кирилл нашел ржавый медальон с выцарапанной датой возле заброшенного блиндажа. «Черт, это не VR, тут слишком воняет горелым», — проворчал он, вытирая грязь с экрана смартфона. Лена, копавшаяся в рюкзаке с павербанками, резко подняла голову: «Отстань, смотри — шинель 1941 года, петлицы…» Внезапный гул артиллерии заглушил ее слова. Димка, закатывая мокрые джинсы выше колен, споткнулся о каску с
