Виктор копался в мусорных баках за пятиэтажкой, вытаскивал ржавые транзисторы и обмотки проводов. Соседка Марьяна, выбивая ковёр на балконе, кричала: «Опять хлам тащишь! Пожар устроишь!» Он молча прятал находки в карманы пальто с оторванной пуговицей, шаркал по снегу к подъезду. В квартире на втором этаже, где обои в кухне отслаивались возле газовой плиты, Виктор паяльником соединял контакты,
Лена замечала, что Максим третий день подряд ковыряется в гараже за старым мясокомбинатом. Вчера он притащил домой ржавый клапан от паровоза, сегодня — коробку с обгоревшими бумагами. «Смотри, на чердаке у дяди Вити нашёл», — он трясёт перед ней ключами на шнурке от «Жигулей». Лена вытирает руки от машинного масла — только пришла со смены, где восемь часов шлифовала шестерни для комбайнов. «Опять
Старая мельница на краю деревни скрипела от ветра, будто предупреждала. Егор, местный плотник, услышал топот за окном — не конский, а людской, сбивчивый. Марфа, его жена, бросила моток пряжи на лавку: «Опять эти с Волчьей горы шастают?» Он не ответил, прижав ладонь к запотевшему стеклу. Тени метались меж яблонь, чьи-то сапоги хрустели гравием у колодца. «Возьми топор», — прошептала Марфа, но он
Лука Бардо, мясник с рынка Риальто, нашел тело в узком канале за Сан-Поло. Рука мертвеца, обмотанная цепью с медальоном святого Марка, зацепилась за лодочный шест. В кармане мокрого плаща — клочок счета из стеклодувной мастерской на Мурано и обрывок фразы: *«...перед полнолунием»*. В тот же вечер Лука застал соседа, слепого Карло, за разговором с незнакомцем в синем *tabarro*. «Ты же знаешь, кто
Лёха, 27 лет, печатал визитки в районной типографии, когда заметил — рыжий кот Маркиз щурится на него только левым глазом. В подъезде хрущёвки, где на лестнице валялись окурки и обрывки объявлений, Лёха прижал кота к треснувшему зеркалу. Всплыла картинка: соседка Галина Петровна в засаленном халате крадёт его газету «Смена» из почтового ящика. «Вы ж говорили, что вам пенсии хватает!» — Лёха
Лиза, в синей куртке с оторванным капюшоном, копается в архиве районной библиотеки, пока за окном дождь стучит по жестяной вывеске «Продаётся керосин». Она находит письмо 1974 года, засунутое между страницами атласа с водяными пятнами: *«Тоннель под элеватором — не для зерна»*. Рядом — детский рисунок, где палка-человечек бежит от красных кругов. В кафе «Рассвет» официантка Галя, жуя жвачку,
Илья, водитель автобуса №17, закурил у открытой двери, пока Света, студентка-заочница, протирала мокрую куртку о потрескавшийся пластик сиденья. «Опять рельсы размыло?» — спросила она, разглядывая объезд через лесную дорогу. В салоне пахло бензином и мокрой шерстью — старуха с третьего ряда везла кота в клетке. Илья бросил окурок в лужу: «До конца смены — сорок минут. Пристегнись». Автобус
Лиза нашла старый телефон в углу подвала, за ящиком с ржавыми гвоздями. Аппарат 70-х, коричневый корпус в царапинах, диск намертво заклинило. Когда она протерла трубку рукавом свитера, из динамика послышался хрип: *"Ты же обещала…"*. Марк, спускаясь с фонарём, засмеялся: «Крысы грызут провода», — но сам наступил на мокрый след у лестницы. В тот вечер Лиза разложила на кухне вырезки из
Киллрой пролез через дыру в заборе стройки на углу 5-й и Мейн. В кармане рваной джинсовой куртки болтался баллончик с серебряной краской — украл у маляров утром. На ржавой трансформаторной будке вывел: «ЛУЧШЕ МЕСТО ДЛЯ ТРУПОВ», потом пририсовал кепку-ведро на человечке из палочек. За спиной хрустнул гравий — Майя, в розовых кроссовках с оторванными языками, бросила окурок. «Опять свою рекламу
Анна, работница антикварной лавки на улице Лыткина, разбирала коробку с вещами из квартиры умершей старухи. Среди фарфоровых слоников и потёртых книг нашла чёрно-белую фотографию: девушка в платье с кружевным воротником сидела на табурете, за спиной — размытый силуэт с топором. "Выбрось эту дрянь", — сказал Вадим, коллега, вытирая пыль с бронзового бюста Ленина. Он рассказал, что
Хроно копался в рюкзаке, вытаскивая потрёпанную карту с пометкой «Рифтвейл». Сестра Лина, сидя на корточках у костра, зашивала дыру на его плаще грубой ниткой. «Ты уверен, что старик в таверне не гнал про «Око Астреи»? — спросила она, держа иглу в зубах. — Пару монет, и он бы нам вшей в муку подсыпал». Гаррет, лучник с обожжённым предплечьем, проверял оперение стрел: «Стрелы кончаются быстрее,
Зия возвращается в свою родную деревню, нарушая волю сурового деда Дананга, чтобы попрощаться с матерью на её похоронах. Однако её истинной целью становится раскрытие давней семейной тайны — исчезновения отца, которое с детства заставляло Зию задавать неудобные вопросы. Неожиданно её приезд становится отправной точкой для возрождения Кромолео — древнего ужаса, фигуры из мрачных легенд, которая
