Лейла, дочь рыбака Али, каждое утро завязывает выцветшую косынку перед выходом на пристань в квартале Кумукапы. Отец, кашляя в потрепанный платок, грузит сети в лодку *Сирена*: «Скумбрию вонючую продавай первой — под солнцем испортится». Девушка тащит корзины на базар, обходя лужи с рыбьей чешуей. Торговец Хасан, владелец соседней лавки, преграждает путь: «Твой старик долго не протянет. Продай
Эви Харт, корректорша в *Chicago Daily Tribune*, замечает повторяющиеся опечатки в некрологах — вместо букв цифры. «Слушай, Джек, — тыкает пальцем в газету коллеге-фотографу, — это не наборщик пьян. Тут координаты». Они пробираются ночью на заброшенный мукомольный завод у реки Чикаго, где находят ящик с женскими туфлями 23-го размера, все левые. В одной — свёрток с волосами пепельного цвета и
Антон, программист из обшарпанной хрущёвки на окраине, в метро натыкается на Катю — она роняет потрёпанный томик Пастернака. «Эй, вы… с "Доктором Живаго"!» — кричит он, поднимая книгу. Она в чёрном берете и длинном плаще, смеётся: «Там закладка с кофейными пятнами, не потеряй». Дальше — случайные встречи: у фонтана на ВДНХ, где Антон кормит воробьев семечками, в кафе с липкими столиками
В кафе *Синий попугай* на улице Ваци в Будапеште пианист Андраш Такач в 1933 году застрял на одном такте мелодии. Ноты падают с пюпитра, чернильница опрокинута — он пишет *«Szomorú vasárnap»* на салфетке с пятном коньяка. Илона Эрдеи, певица в платье с выцветшим шиповником, пробует вокальную партию: *«Солнце разбилось на куски…»* — голос дрожит, будто струна. В углу Ханс Вехтлер, немецкий
В Варанаси, на узкой улочке за рынком специй, брат с сестрой — Арджун и Прия Малик — получают в наследство полуразрушенный хавели с треснувшими мраморными колоннами. Прия, в потёртых джинсах и с рулеткой в руке, спорит с местным плотником Раджешем: «Дверные рамы должны быть из тика, а не этой дешёвой сосны!» Арджун, тем временем, копается в старых счетах за электричество, найденных в сундуке под
Ли Сяо каждое утро заваривает жасминовый чай в крошечной квартире над пекарней на улице Цинхай. Его соседка, Мэйлин, стучит в дверь в 7:15 — приносит свежие булочки с красной фасолью. «Опять не спал?» — бросает она, замечая мятую рубашку и стопки эскизов на столе. Он ворчит, что дедлайн в архитектурной фирме на Цзинъань-роуд не оставляет выбора, но прячет улыбку, когда она ставит на подоконник
Луиза, 14 лет, каждое утро завтракает в крохотной кухне панельного дома на окраине Лиона. Ее отец, Анри, вечно опаздывает на работу в авторемонтную мастерскую — на столе остаются крошки от круассана и пятна эспрессо. Однажды девушка находит в его потёртом рюкзаке ключ от заброшенного склада у канала Сен-Мартен. «Это для клиента, — отмахивается Анри, пряча под куртку фото мужчины в очках. — Не
Хирото, 28 лет, сортирует стопки подержанных манга в магазине «Цуцуми» в Осаке. Каждое утро он протирает пыль с витрины, задерживаясь на треснувшей фигурке Годзиллы — подарке бывшей девушки. В четверг, когда ливень залил тротуар, Саори, 25 лет, ворвалась в магазин, спасая от воды потрёпанный экземпляр «Ходячего замка». Её зонт сломала ветка сакуры у станции Намба. «Вы тоже ненавидите электронные
Джаред, 27 лет, бывший механик из Небраски, каждое утро начинает с починки ржавого пикапа возле трейлера, заваленного консервными банками. Его соседка, Лейла, 19 лет, воровато проверяет рации в гараже, попивая кофе из треснутой кружки с оленями. Они не разговаривают, пока по радио не ловят сообщение о пропавшей девочке в соседнем городке — голос диктора прерывается статикой. «Опять дождь. Бензин
Эвелин Морроу, двадцатитрехлетняя продавщица из цветочной лавки на Бруклинском мосту, каждое утро протирала пыль с горшков камелий. Ее босс, мистер Гриффит, ворчал: «Поторопись, девчонка, к пяти должны доставить лед для холодильников». В порту она столкнулась с Джеком Тернером, пилотом грузового биплана, который разгружал ящики с орхидеями из Бразилии. «Ищешь *Cattleya labiata*? — он протянул ей
Фрэнки, пятнадцатилетний посудомойка в отеле *Polaris* на окраине Хельсинки, каждое утро начинал с того, что вытирал запотевшие окна в кухне, пока шеф-повар Арво ворчал на подгоревший лосось. В подсобке, заваленной коробками с замороженными ягодами, он находил записки от Олафа — лучшего друга, работавшего лифтером: *«Сегодня в 312-м опять шум. Проверим после смены?»*. В номере 312, где неделю
Лео фон Харден, молодой лейтенант с запахом пороха на шинели, возвращается в баварские казармы после ночных учений. На вокзале он сталкивается с Гертрудой — жена Ульриха, его сослуживца, роняет зонтик, и Лео поднимает его, задевая холодные пальцы женщины. «Ваши руки дрожат», — говорит он, пряча в карман платок с вышитыми инициалами G.V. Ульрих, грубоватый капитан с шрамом от сабли на щеке,