Оля заметила, что парень с рыжими волосами всегда берет упаковку творога и банку маринованных огурцов в пятницу вечером. В этот раз он положил на ленту еще книгу — «Братья Карамазовы» с потрепанным корешком. *«Дочитываете или начинаете?»* — спросила она, проводя сканером по штрихкоду. Максим, как выяснилось позже, поперхнулся: огурцы были для кота, творог — для бабушки, а Достоевский — попытка
Саша вытер руки об промасленную тряпку, разглядывая трещину на экране своего старого телефона. В гараже пахло бензином и жареным пирожком из соседнего ларька. Макс, закинув ноги на ящик с инструментами, жевал резинку: «Слушай, мужик, ну сколько можно эти ржавые корыта латать? Дядя Костя вчера звонил — пять минут дела, подменить номер на той БМВ. Полтинник на карту, и никаких вопросов». Саша молча
Гёнюль месит тесто в пекарне «Фериде» на узкой улочке в Ускюдаре. Ее пальцы в липкой муке, а на фартуке — пятно от варенья, которое утром пролил брат-подросток Эмир. Отец, Джевдет, заходит с пачкой счетов: «Опять с Ипеком болтала вместо замеса?» — тычет в сторону коллеги, пересыпающей мак в бумажные пакеты. Гёнюль отводит глаза: «Она про свадьбу сестры рассказывала». Вечером за пловом с нутом
Артем вкалывал на заводе с утра, а вечерами тушил сигареты об железную раму в спортзале «Прогресс». Семеныч, тренер с перебитыми костяшками, бурчал: «Ты ж себя загнать хочешь. Руки-то дрожат уже». Артем мотал головой, поправляя потрескавшиеся бинты: «Не учи, как жить. У меня своих мозолей хватает». Дома, в пятиэтажке с протекающим лифтом, соседка Марина просила помочь донести сумки. Он
Сергей Лапшин, инженер-электронщик с облупленными ногтями, разбирал старый телевизор «Рубин» в подсобке за автосервисом. Его напарница, Лида Коршунова, журналистка местной газеты, принесла ему кофе в жестяной кружке с трещиной. «Вчера в редакции опять вырезали полстатьи про отравление воды на ТЭЦ, — сказала она, сдувая крошки печенья с клавиатуры ноутбука. — Твой датчик радиации пищал, когда мы
Марина ковыряла шпателем отслоившуюся краску на подоконнике, пока Николай, её отец, сверлил дырку под полку. Бетонная пыль оседала на банку с огуречным рассолом, забытую на табуретке. «Ты бы хоть тряпку на холодильник кинул, — крикнула она, перекрывая гул перфоратора, — опять всю посуду белить придется». Николай вытер лоб рукавом застиранной рубашки: «Лучше помоги старые трубы в ванной выкрутить
Лера застопорилась у аптечной кассы, пересчитывая копейки в грязном пластиковом стаканчике. «Мия опять не вынесла мусор», — бросила она через плечо, поправляя сбившийся халат. Сестра, не отрываясь от акварельного этюда с ржавой водонапорной башней, пробурчала: «Ты же знаешь, у меня в четверг вдохновение». На кухне пахло подгоревшей гречкой и скипидаром — Мия использовала газовую плиту вместо
Катя разбила экран телефона, когда увидела смс от Олега: «Привет, купила тебе те самые сережки, заходи завтра». Она знала — серьги предназначались не ей. Олег, потягивая кофе с корицей у окна в «Старой Мельнице», даже не заметил, как отправил сообщение бывшей. Катя ответила: «Ты перепутал адресата. Или это новый способ напомнить о себе?» Он выронил ложку, сахар рассыпался по синей скатерти.
Анна, 28 лет, в рваном фартуке и резиновых сапогах, доит корову Зорьку в хлеву под Вологдой. Младший брат Витька, щуплый восьмилетка, ковыряет глину на пороге: «Сладкого хоцца». Анна бросает ему яблоко с червоточиной — последнее из погреба. Вечером в ведре с молоком всплывает ржавая пленка. Старуха Матрёна из соседнего дома тычет костяным пальцем в закат: «Кровь в молоке — чертям привязка. Беги».
Сергей Михалыч, слесарь из городка Подгорье, оказался в мэрии после того, как старый глава скончался за рабочим столом — в чашке с недопитым чаем плавала муха. На экстренном собрании, куда Сергея притащили из-за штрафа за парковку у памятника Ленину, сосед-сантехник Витька выкрикнул: *«Пусть Михалыч рулит! Он ж у нас всех трубы чинит»*. Зал захлопал — альтернативой был бизнесмен Глухов, который
Юха засунул пачку «Беломора» в карман робы, вытер руки об ветхий диван в углу гаража. Марика принесла ему щи в алюминиевой кастрюле, поставила на верстак рядом с разобранным мотором от «Жигулей»: «Опять на холодном живешь? Холодильник-то третий день стучит, как пулемёт». Он отвернулся, ковыряя отвёрткой закисший болт: «Не стучит — воет. Как тот пёс у Ганьки на стройке». В пятнах масла на бетонном
Лера доедает вишнёвый пирог в кафе «Серафина», пока за окном барабанит осенний дождь. Её кроссовок под столом прилип к жеваной резинке — пытается отодрать коленом, оставляя на подошве серый след. В дверях появляется Макс, трясёт зонтом с оторванной спицей: «Слушай, в гараже нашёл дедов фотоаппарат «Зенит». Плёнка внутри… как думаешь, проявится?» На рукаве его куртки пятно от вчерашнего кофе — он