Пим притащила чемодан с оторванным колесом обратно в деревянный дом на сваях. Сучат, обветренный рыбак с татуировкой карпа на предплечье, чинил сети на крыльце. "Столица тебя выплюнула, да?" – бросил он, не поднимая головы. Дочь швырнула ключи от съёмной квартиры в Бангкоке в жестяную банку из-под печенья: "Там воздух воняет бетоном, а не тиной и жасмином". По вечерам они ели
В Бангкоке, на задворках рынка Чатучак, 23-летний Тан роется в коробках с подержанной электроникой. Его младший брат Каен пропал три дня назад, оставив в съемной комнате только разбитый телефон и блокнот с цифрами: *«7, 42, 15… Ты что, шифры из аниме взял?»* — ворчит Тан, переписывая последовательность на обрывке газеты. В это же время Пим, студентка-медик, замечает в кафе возле станции BTS следы
Пакорн, владелец лавки на улице Чао Прая в Бангкоке, каждое утро протирает пыль с бронзовой статуи Ганеши, пока соседский мальчик не приносит ему банку кофе со сгущёнкой. В витрине — треснувший фарфор эпохи Рамы V, серебряные портсигары с инициалами чужих имен, фотография девушки в платье 1940-х. Однажды в дверь входит Ной, студент-архитектор, с потёртым альбомом в руках: "Мой дед оставил
Пон, старшеклассник из района Бангкок-Ной, каждый вечер тайком тренируется за заброшенным рынком Чатучак — бьет кулаками по железным листам, пока ладони не покрываются волдырями. Его сестра Мэй, продавщица в лавке *том яма*, случайно натыкается на его тетрадь с расчетами: «50 000 бат за участие в подпольном бою… Это ради моей операции?» — спрашивает она, перебирая листы с цифрами. Пон, не
Хồнг, 28-летняя медсестра из Ханоя, каждую субботу в 6 утра покупает *бань ми* с ростбифом у лоточницы Мэй на углу улицы Лýнг-Тханг. В кафе «Серебряный дракон» она случайно сталкивается с Аннонгом, тайским архитектором, который роняет блокнот с эскизами буддийских храмов. «Извините, вы… говорите по-английски?» — спрашивает он, поправляя очки, заляпанные каплями вьетнамского кофе. Они
Пан торгует жасмином на рынке Чанг Краенг, заворачивая цветы в банановые листья. Утром замечает незнакомца в потёртой кожаной куртке — Буа роется в ящике со старыми кинжалами у лавки антиквара. «Ищешь *пхрадап срибуамай*?» — бросает она, вытирая руки о фартук. Он вздрагивает: «Откуда ты знаешь название клинка?». Пан молчит, поправляя заколку в волосах — тот самый ржавый гребень с выгравированным
Нок споткнулся о ржавую решетку вентиляции, когда охранник схватил его за лодыжку. «Опять ты, Нок? Думал, воздуховод — твой личный выход?» — усмехнулся мужчина в черной форме, вытаскивая подростка наружу. Школа-интернат напоминала бетонный бункер: в классах пахло хлоркой, на стенах висели камеры с красными мигающими лампочками. Учитель Сарит каждое утро в 7:15 включал динамики с лекцией о
Джейк Мэллоу, бывший морпех из Финикса, торгует героином через аптеку-прикрытие в Бангкоке. Его партнёр, таец Вит с шрамом над бровью, ругается из-за просроченных поставок: *«Опять эти мьянманцы слили партию. Придётся ехать в Чиангмай — сам разберусь с их вороньём»*. По вечерам Джейк заходит в бар «Змеиный глаз», где официантка Лила передаёт записки в пачках сигарет — координаты дропов, суммы.
Тори, 16 лет, втискивается в квартиру на третьем этаже дома в районе Пракананг. Запах жареного банана с уличной лавки смешивается с ароматом стирального порошка, который Наби, его мачеха 28 лет, насыпает в машинку. «Где моя серая футболка с динозавром?» — бросает он, перебирая груду белья на балконе. «В корзине для грязного. Ты её не складывал две недели», — отвечает Наби, не отрываясь от плиты,
В старом доме на окраине Бангкока, заваленном коробками с ритуальными свечами и старыми фотоальбомами, братья Тханават и Прачит находят зашитый в подушку отца конверт с земельным сертификатом. На нем — печать района Тхонбури, где десятилетиями спорили из-за участка у реки Чао Прайя. *«Ты думал, я не знал, что ты продал долю китайским застройщикам?»* — Прачит швыряет в брата пачку счетов за
Пим, в засаленном фартухе с пятнами от тайского чая, толкает локтем Сарин у тестового стола. «Ты снова переборщила с кокосовым кремом, — бурчит она, — бабушкин рецепт не терпит импровизаций». Сарин, вытирая ладонью муку со лба, тычет в блокнот с потрепанными страницами: «Здесь четко сказано — *две* ложки сахара, а не три, как ты вчера насыпала». За окном кондитерской «Golden Crust» на улице
Тан, таксист с потёртым номерным знаком 3457, каждую ночь крутит руль по узким переулкам Бангкока. Его синий седан 90-х пахнет старыми сиденьями и ладаном. Однажды в час пик к нему садится мужчина в чёрной ветровке, бросает на заднее сиденье кожаный чемодан. «Ехать на север, к докеру 12», — говорит пассажир, но через пять минут выскакивает на светофоре, оставив вещь. Тан кричит: «Эй, забыли!» —