Аша, 22 года, живет в тесной двухкомнатной квартире в районе Дадар в Мумбаи. Каждое утро она едет на местной электричке до салона «Лотос», где моет головы клиенткам и слушает их разговоры о свадьбах и скандалах. Отец, Раджеш, водитель авторикши, кричит за завтраком: «Опозоришь нас перед соседями своими фото в журналах!» — бросая газету с объявлением конкурса моделей. Аша прячет вырезку под
Биби, в клетчатом платье и стоптанных ботинках, заметила, что из класса начальной школы в Грюневальде пропадают мелки и тетради. Карл, ее друг в очках с переклеенной оправой, жаловался: «Вчера ворона унесла мой бутерброд прямо со скамейки!» По вечерам над дубовой рощей кружили стаи черных птиц, а утром миссис Бекер кричала из окна пекарни: «Кто-то расковырял мой вишневый пирог!». Биби, листая
Капитан Виктор Краев, в потрёпанном плаще с выгоревшими нашивками, ведёт отряд через забитые угольными тележками улицы Белграда. Инженер Лиза, не выпуская из рук дымящийся паяльник, ворчит на механика Геннадия: *«Твой "ремонт" движка продержался до первого перекрёстка. Теперь чини под дождём»*. Геннадий, вытирая масляные пальцы об рваный фартук, бурчит в ответ: *«Может, перестанешь жечь
Эмир, худой парень в потертой футболке, мотал головой, слушая отца в душной мастерской по ремонту чайников. «Ты думаешь, Европа тебя ждет? Там таких, как ты, на помойках валяется», — Мехмет стукнул гаечным ключом по столу, сдвинув банку с ржавыми гайками. Вечером Эмир сбежал на базар, где торговцы сворачивали тенты, и столкнулся с Лейлой, которая несла корзину гранатов. Её длинные волосы пахли
Кэлвин Палмер, владелец парикмахерской на South Side, с утра поправляет табличку «Закрыто» на входе. Внутри Эдди, старый цирюльник с ржавыми ножницами на поясе, ворчит: «Ты опять продать собрался? Тут каждый стул историю помнит». Кэлвин перебивает, указывая на треснутое зеркало: «Ремонт дороже аренды. Мне семью кормить». В углу Терри Джонс, парикмахер с розовым ирокезом, красуется перед клиентом:
Мартин Эллингем, бывший лондонский хирург, сбегает в рыбацкую деревушку Портвенн после нервного срыва, вызванного ошибкой во время операции. Он арендует домик с синими ставнями на холме, откуда видно ржавые лодки у пристани и паб «Краб и чайка». Первое утро начинается со ссоры с миссис Тришель, продавщицей в магазине вязаных свитеров: «Вы точно врач? У вас руки дрожат, как у алкоголика», —
Кадзума Адзума, 16 лет, каждое утро замешивает тесто в крохотной пекарне *Pantasia* в районе Сибуя. Его руки в муке, на фартуке пятно от малинового джема — вчера экспериментировал с начинкой для круассанов. «Слишком сухо, — бормочет он, разминая комок дрожжевой закваски. — Нужно добавить рисовую муку… или йогурт?» Рядом Цукино, девушка с розовыми прядями в волосах, ставит в духовку подгоревшие
Лиам, грузчик с татуировками на костяшках пальцев, каждое утро протирал запотевшее окно в своей квартире на Ист-Энд, наблюдая, как Эмили в мятом фартуке спешит к автобусной остановке. Они делили стенку в домах-близнецах из красного кирпича, где в лифте всегда пахло жареным луком. «Чай?» — бросал он, задерживая ее у подъезда. «Не сегодня, — отмахивалась она, поправляя прядь рыжих волос. — Смена в
Жан-Луи, продавец в букинистической лавке на углу улицы Риволи, каждое утро протирал пыль с потрепанных корешков книг. Его жена Эмили, давая уроки фортепиано детям в квартире с высокими потолками, злилась на студентку Анну — та вечно забывала вынести мусор и ставила мокрые холсты на радиатор. "Ты опять ела мою брынзу?" — спросила Эмили, разворачивая пустую бумагу от сыра в холодильнике.
В приморском посёлке под Владивостоком 17-летний Кирилл разбирает вещи отца после его смерти. Под полом сарая он находит коробку с потёртыми тетрадями 90-х, где чернила расплылись от сырости: «Сергей, если прочтёшь – бросай этих уродов. Твой брат Саша. 12.09.99». На рынке «Чайка» старуха-соседка, жуя семечки, бросает: «Твой батя с Карабановым в лихие пацаны играл – доигрался». Кирилл лезет в
В Бостоне, под вывеской обветшалого хостела «Ласточка», Макс Ковальски ковырялся в кофемашине, пока Карла Ривера раскладывала на кровати папки с фальшивыми чеками. «Ты уверен, что этот лох из кредитки купится на историю с наследством?» — спросила она, затягиваясь сигаретой у открытого окна. За стеной гудели мусоровозы, а на тумбочке валялись билеты на поезд до Майами — след неудавшегося
Питер, водитель катафалка из Невады, подрабатывает перевозкой поддельных автографов Элвиса для местного бара *Сияющие сапоги*. Его клиентка Мэй, хозяйка заведения, вечно в розовом парике и с сигаретой в зубах, требует «больше драмы»: *«Люди хотят верить, что он жив, даже если это дерьмо пахнет клеем»*. В трейлере Питера пахнет ладаном и старыми виниловыми пластинками. Он случайно натыкается на