В развалинах парижского квартала Сен-Дени поэт-вор Франсуа прячет под пальто бутылку дешевого вина, украденную у торговца с рыночной площади. Его подруга Катрин, прачка с обожженными щеками от кипятка, шипит: *«Опять за тобой придут — вчера у Боннара пропали два одеяла»*. Франсуа смеется, вытирая грязь с рукава: *«Лучше сгореть, чем сгнить под их законами»*. По вечерам они собираются в подвале
Ева Мартинес, официантка в кафе *Sol y Arena* на окраине Белиз-Сити, каждое утро вытирала липкие следы от соков на пластиковых столах. Ее смены начинались в пять: готовила «чимуол» — кислый манговый напиток для рыбаков, которые шутили, что без него лодки не уплывут. Однажды в дверь зашел курьер с конвертом без марки. Внутри — фото девочки с ее глазами и записка: «Твой отец не погиб в шторм. Ищи
Германн, инженер с потёртыми локтями мундира, торчит у кондитерской на Невском, считая медяки в кошельке. «Опять просадил ползарпланы в клубе — чёрт дернул связаться с этим Зурманом», — бормочет он, разминая замёрзшие пальцы. В тот же вечер на званом ужине у князя Волконского Лизавета, горничная с родинкой над губой, шепчет графине Анне Фёдоровне: «Барин в зелёном фраке спрашивал про вас. Глаза,
Эмили, бариста с рыжими прядями в растрепанном пучке, каждое утро затирала кофейные пятна на фартуке перед сменой в кафе *Bean & Brush*. В соседнем парке Линкольна Джейкоб, учитель музыки с гитарой Fender и шрамами от струн на подушечках пальцев, пытался сочинить балладу для учеников. Они столкнулись у скамейки возле статуи льва: Эмили рисовала акварелью голубей, а Джейкоб споткнулся о её
Селла, 23-летняя повариха из луизианской глубинки, каждое утро начинает с перепалки с мясником Хорхе — кубинским эмигрантом, который рубит говядину под радиочачу. «Ты снова пересолила соус ремулад, *mi vida*», — бросает он, кидая ей кусок печени. Она ловит его в фартук с пятнами от табаско, ворча: «А ты еще не научился отличать бамию от баклажана». Их закусочная «Гамбо-Пот» в Новом Орлеане еле
Лиза Морган, техник химлаборатории в Бруклине, три ночи подряд варила в старой кофеварке образец прозрачного полимера для анонимного заказчика. В пятницу, пока она вытирала следы эпоксидки с формы для печенья, в лабораторию вкатился Грег, ее коллега в потертом свитере с пятном от йогурта. «Чем это ты тут дышишь? — хрипло засмеялся он, тыча пальцем в вентиляцию. — Пахнешь, как мой дед после
Джек Моррис, хирург с подрагивающими от недосыпа пальцами, каждое утро закуривал «Мальборо» у мусорных баков за госпиталем Св. Марии. Его напарница, Эллисон Прайс, вечно норовила принести в лабораторию кофе в треснувшей керамической кружке с надписью «Лучшая мама». Они столкнулись в морге над телом Джозефа Картера — бездомного, чьи раны затягивались на глазах, даже после вскрытия. «Этот парень...
Лейни Росс, барменша из захолустного Скай-Фоллс, обнаруживает в ржавом холодильнике за стойкой брата Итана — его окровавленный рюкзак с пачкой неотправленных писем. На обрывке конверта: координаты глухого участка леса в 20 милях от города. Шериф Декер, жуя зубочистку, бросает: «Твой братан свалил с этими байкерами, брось искать призраки». Лейни замечает, что вчерашний клиент с татуировкой кобры
В Одессе, на улице Дерибасовской, таксист Марк Штерн каждое утро чинил старенький «Москвич» во дворе, заваленном ящиками из-под овощей. Его соседка Лиза Гольдман, учительница музыки, пыталась настраивать гитару с оторванной третьей струной, пока из кухни коммуналки не доносился запах жареного лука от тети Сони. «Опять билеты в Тель-Авив пришли, — говорила Лиза, разворачивая конверт с синей
Лика, худенькая студентка-архивариус с татуировкой совы на запястье, нашла колоду в ящике старинного бюро, купленного на распродаже в районе химзавода. Карты пахли ладаном и плесенью, а на обратной стороне «Колеса Фортуны» кто-то вывел синими чернилами: *«Анна, 16.10.1973»*. Когда Лика разложила три карты на кухонном столе, залитом желтым светом от дешевой лампы ИКЕА, «Башню» задел локтем. На
Мисаки, 16 лет, втискивается в узкую квартиру на окраине Токио — крохотная кухня, вечно гудящий холодильник, розовые занавески с кошачьим принтом. Каждое утро она спешит в школу «Сэйран», пряча под партой потрёпанный блокнот с рецептами. Всё меняется, когда в её жизни появляется Нао — робот в человеческом обличье, подаренный таинственным «Дядей» из отцовской лаборатории. «Ты должен убирать, а не
В центре — Виктор Коренев, немолодой учёный, который находит в архиве заброшенной пражской аптеки пожелтевший рецепт с пометкой «Макропулос». Он тайно воссоздаёт эликсир в лаборатории, пахнущей серой и спиртом, и испытывает на себе. Через неделю замечает, что седина в висках исчезла, а шрам от детской травмы нет. Его помощница, Лидия Вележова, скептически тычет пальцем в записи: «Здесь ошибка —
